Кроме Алекса. Ее сын слишком часто предавал ее. Он не стал спасителем, в котором так нуждались и она, и другие люди ее поколения, перенесшие чудовищные страдания, спасителем, на которого они так уповал. Он оказался недостойным - впустую затраченные усилия, оскорбление, позор. Она вынуждена была показать ему, как неправильно он себя вел.

Так представлял я себе Адины размышления. Ее душа кровоточила тысячами незаживающих ран. Не пребывай мы тогда в своем легкомысленном возрасте, в сердце жестокой империи привилегий, мы бы, может быть, посоветовали ей обратиться к врачу или целителю. Впрочем, она, вероятно, отвергла бы такой путь как языческий. И так ли уж была бы при этом неправа? Я все это воображаю, но даже у воображения есть пределы.

В полночь Бог вспоминает о костях последнего бедняка - и не только, лежащих во прахе. В полночь Бог снова слышит каждый вопль, когда-либо сотрясавший воздух и достигший его ушей, вопль каждого, кто убоялся, что Он покинул его. В полночь Бог пересчитывает каждый волосок, когда-либо упавший с головы дрожащего ребенка. В полночь Бог раскаивается в своем молчании и роняет две слезы, которые вспыхивают пламенем и повисают в огненных облаках над землей. Четыреста миров содрогаются от Господнего отчаяния. И тогда Господь Бог склоняется над своим творением и шепчет. И тогда праведники восстают из могил и поют: "Слушайте голос, плывущий над водами! Благословен будешь Ты, кто открывает тайну свою тем, кто боятся Тебя, Тебя, ведающего все тайны". И ангелы являются праведным в мире сем и вразумляют: не путайте Божье молчание с безучастностью. И Ада, слыша эти слова, понимает наконец, что ее утраты были не напрасны, хотя лишь ей самой дано постичь смысл своей скорби и, стало быть, положить ей конец.