Я привел эту цитату, исходя из предположения, что читатели моей книги думают точно так же. И вообще в любой книге нужно быть на одной волне с читателем. Иначе зачем тогда что-то писать? Когда я учился на журналиста в Иркутском госуниверситете, нам говорили, что газета – это коллективный пропагандист, коллективный агитатор и коллективный организатор. Так и есть, когда выводы автора находят отклик в других сердцах. И его честность будет чем-то вроде визитной карточки. Драматург Александр Вампилов в свое время заметил: «Говорите правду, и вы будете оригинальны». В моей жизни был такой эпизод. Много лет назад мне, как журналисту, предложили написать статью о последствиях пожаров в Иркутской области. А вернее, о гибели людей, ставшей для Приангарья проблемой номер один. В огне и дыму, по сводкам службы «01», гибли исключительно те, кого можно было отнести к малоимущим слоям населения. А из них основная масса на момент своей гибели пребывала в состоянии алкогольного опьянения, что тоже отражалось в пожарных сводках.

Собираясь писать статью, я сам для себя поднял творческую планку. Говорить о тривиальных, прописных истинах не хотелось, а поучать – тем более. Нужен был иной подход, другой тон. А чтобы найти его, потребовалось выйти за рамки привычного освещения пожарной хроники. Посмотреть на потенциальных смертников я отправился в один из двух городских вытрезвителей.

Приземистый барак оказался мрачным, давящим, нездоровым местом. Узкие палаты имели под потолком микроскопические окна-бойницы с надежными решетками. Жесткие топчаны упирались в прогнившие доски пола. Каждая дверь подмигивала металлическим веком тюремного глазка. Клиентов привозили с пеной у рта, стеклянными глазами, облеванными гачами. Подобранных в людных местах, с земли, помятых, побитых, перепачканных грязью.

Покидая вытрезвитель, я размышлял, что было бы хорошо водить туда экскурсии школьников. Поучительно показывать им, как не надо жить. Было тягостно. Хотелось помыть руки, хотя особо я ни к чему не прикасался. Потенциальные смертники не вызывали жалости. Рождалось только одно чувство – отвращение.

Я был в замешательстве. Увиденное нисколько не потрясло. Я не проникся ни сочувствием, ни состраданием. Появилось ощущение, схожее с тем, когда тебя обманывают. Впечатлений не было. Была только досада.

Вскоре мне пришлось побывать на месте реальной трагедии. В одном из районных центров, недалеко от Иркутска, сгорел восьмиквартирный барак, погибли люди. Забегая вперед, замечу, что и здесь не обошлось без влияния «зеленого змия». Такую подробность впоследствии установили специалисты областной пожарной лаборатории. С ними-то я и приехал к месту очага. Каждый занимался своим делом: они – по пожарной части, я – по журналистской.

Местные жители, окружив нас плотной толпой, судачили о трагедии с явной охотой. Хозяина одной из квартир нашли на прогоревшем до пружин диване. Второго покойника достали из-под завалов обгоревшей домашней утвари. Оба трупа были брошены во дворе перед пепелищем. Страшное зрелище вызывало у людей явный интерес. Они толпились, вытягивали шеи. Конечно, люди сочувствовали. Но это было на втором плане. На первом плане было любопытство.

Помню, меня это поразило. Обратную дорогу я был в раздумьях. Чужие драмы вызывают патологический интерес простых смертных. Жуткими историями переполнена пресса. Криминальная хроника – самая популярная рубрика в СМИ. Масла в огонь добавляет кинематограф, штампующий фильмы ужасов и боевики, где тоже беспрерывно крушат, дробят, ломают, убивают. Даже малыши, едва научившись ходить, играют в войну, пересказывают друг другу видеоужасы, цитируют стишки из серии «черного юмора».

Группа подростков играла в войну. Поймали «пленного», стали пытать. И зверски убили. Эта история произошла в застойные годы. Опубликованная в одной из центральных газет, она вызвала буквально лавину читательских писем. Выродков предлагали как минимум засадить в тюрьму на долгое время. Сейчас же факты насилия уже не вызывают подобного общественного резонанса. На государственном уровне отменена смертная казнь.

Сами судьи все чаще ищут компромиссы, смягчая наказание. Общественность по-прежнему молчит. Впрочем, если воспринимать среднестатистического обывателя как частицу этой самой общественности, то возникает классический вопрос: «А судьи кто?» В одном ряду со словом «насилие» можно поставить понятия «прессинг», «давление», «внушение», «приказ», «команда». Давление оказывают на всех и всюду. Телевидение изо дня в день насилует зрителей до неприличия назойливой рекламой. Большой прессинг преобладает в деловых отношениях: начальники подавляют волю подчиненных как асфальтоукладочные катки, подминающие землю. Принцип субординации, в какой-то мере неизбежный и оправданный в обществе, входит в плоть и кровь граждан и порой доводится до абсурда. Даже в семьях нередко один из супругов пытается взять лидерство.

Классический вариант насилия – иерархия в тюрьмах. Став наболевшей, проблема перерастает рамки исправительных учреждений. В старейшем иркутском вузе студенты-второкурсники терроризировали первокурсников. Заведенное уголовное дело вскрыло, что двое старшекурсников были ранее судимы.

Общественность опять молчит. Как не подумать, что люди уже привыкли к насилию. Оно культивируется, принимая крайнюю форму – насилию над собой. Люди пытаются поджигать себя, вскрывают вены, травятся, вешаются. Когда неудачливых самоубийц доставляют в больницы, они вызывают у медперсонала волну жалости и зачастую непонимания. Зачем? Для чего такие жертвы? Что, плохо жилось? А кому сейчас хорошо? Синюшного цвета, с пеной у рта, без сознания, а бывает, что с бессмысленным, блуждающим взором, такие пациенты нередко доставляются в сильной степени алкогольного опьянения.

Череда схожих трагедий обнажает крайнюю степень отчаяния утомленных жизнью людей. В науке такое состояние в обществе называют аутоагрессией. То есть агрессией, направленной на себя и своих близких. По мнению ученых мужей, скрытой формой такой энергии со знаком минус являются практически все несчастные случаи. В этом смысле погибший в автоаварии лихач мало чем отличается от бедолаги, перерезавшего себе вены. Образно говоря, оба пришли к одному обрыву лишь по разным дорогам. Звено той же злополучной цепи – пьянство: тяга к спиртному – это «несчастный случай», растягивающийся на годы.