Мы бросились вниз, легко перемахнули через ручей. Догнать перегруженных браконьеров труда не составило. Гром и Чингиз угрожающе зарычали.

— Голос! — приказал я, и Гром залаял. По этому звуку наши тоже смогут взять курс.

Трое поняли, что им не уйти. Но у них было в какой-то степени выигрышное положение: они находились на склоне выше нас. Двое обернулись, один продолжал карабкаться вверх.

У этих двоих были грубые, обросшие щетиной лица. Один, приземистый — скуластый, с приоткрытом рту гнилые зубы. Другой, повыше, худой, пожилой — Кощей Бессмертный, блин, настолько впалыми были его щеки и глазницы, так остро выдавался хрящеватый нос. Первый был в спортивной шапке-колпачке «Олимпиада-80», второй — в кепке-букле.

Этот второй, Кощей, сорвал с плеча двустволку-бескурковку:

— Стоять, падлы! Завалю, легавый! Тебя, служивый, тоже! Еще шаг — оба жмуры!

— И сам зажмуришься, — пообещал сержант.

— А мне похрен. Я свой век прожил. Вас, паскуд, на тот свет с собой заберу — и ладно. И псов ваших поганых. Федот, чего встал, как пень?! Ссышь, гнида?

Однако! Высокие здесь у них отношения.

Скуластый Федот нерешительно потянул с плеча ружье… Я понял, что он сильно трусит, попав меж двух огней — эту старую сволочь, видать, боялся до обморока.

— Кто поганый?! — вспыхнул Володя. — Да это ты погань тухложопая! Чингиз, фас!

Рыкнув, Чингиз метнулся молнией, вцепился в Кощееву мотню. Тот взвыл, скрючился, судорожно стиснул пальцы. Оба ствола с грохотом полыхнули огнем в землю.

Трус Федот обмер — и я, вмиг перехватив автомат, по всем правилам рукопашного боя врезал прикладом сбоку в рыло, с доворотом корпуса. Он стоял выше меня, но я за счет своего роста нивелировал его преимущество. Улар прилетел точно куда надо. Федот мешком рухнул наземь.

— С-сука, убери пса! Убери, падла, порешу!.. — в бессильной злобе выл главарь.

Гром было рыпнулся к нему, но я крикнул:

— Фу! — и тем же прикладом от души вломил по Кощеевой балде, аж кепка полетела прочь, а сам он ткнулся мордой в землю.

— Чингиз, фу! — грозно крикнул сержант.

Пес отскочил.

Третий браконьер все отчаянно карабкался наверх, мы с Громом бросились ему вслед.

— Гром, голос!

Пес люто рявкнул, давя на психику подонка. Тот отчаянно заработал ногами, но мы были быстрей.

Догнав, я просто дернул за тяжеленный рюкзак — и закон всемирного тяготения бросил негодяя вниз, он кувыркнулся на зависть любому каскадеру. И еще, и еще! — рюкзак сместил центр тяжести, преступник беспомощно катился, взмахивал руками, пытался схватиться за грунт, пальцы срывались… Наконец, тормознулся кое-как.

Разгоряченный, впавший в азарт Гром рванул следом. Я цыкнул на него:

— Рядом! — и мы дуэтом припустили вниз.

Ошалевший от пируэтов браконьер пытался встать, но я так рявкнул:

— Лежать! — а Гром обозначил себя таким рыком, что он вмиг затих, как мышь под веником.

Невдалеке грянул выстрел. Ясно, что группа поддержки спешит в правильном направлении.

— Борис! — весело крикнул Володя, бодро вязавший оглушенного Кощея. — Дай-ка им салют одним патроном.

Я стрельнул одиночным вверх — мы тут, мол, рядом.

У Володи всякие ментовские примочки были под рукой: в частности, тонкий прочный линек. Им он проворно и намертво связал правую руку и левую ногу задержанного — почему-то эта поза называется «ласточка», хотя мне она больше напоминает тюленя, что ли. Долбанул я старого урода знатно! Кепка смягчила удар, крови не было, но шишкан наверняка вздуется на пол-башки… Федот очухался, но встать, конечно, не смел. Лежал, охал, стонал, требуя сочувствия.

— Не вой, нервируешь, — назидательно сказал я ему.

Заткнулся.

На той стороне лощины показались один человек в милицейской форме, три солдата, несколько гражданских. Володя замахал коллеге рукой — у того на погонах тускло блеснули звездочки, и я понял, что это офицер.

Группа быстро устремилась вниз, перепрыгнула ручей, а на дальнем склоне появились еще и еще люди, в форме и штатские, и собаки, и я понял, что вся поисковая команда спешит на выстрелы, думая, что наконец-то найдены пропавшие… Хотя, конечно, опытному уху были слышны выстрелы несанкционированные, отличные от штатных. Вот и милицейский начальник, торопливо карабкавшийся по склону вверх, похоже, смекнул, в чем суть.

— Что там… у вас?!.. — сквозь сбивающееся дыхание прокричал он.

— Браконьеров взяли, товарищ капитан! — откликнулся Володя. — Как говорится, побочный эффект. Но и упускать их было нельзя.

Капитан добрался до нас. За ним трое полузнакомых мне бойцов из роты охраны. А из дальней кромки леса в распадок выбегали все новые и новые искатели, я краем глаза увидал и Смольникова, и Храмова с Рахматуллиным…

— Батюшки! — иронически заговорил капитан. — Кого я вижу!

— Старые знакомые? — оживился Володя.