– Почему не поддержали огнём конвой? – спросил Головко.

– Крейсерская лодка не предназначена для отражения воздушных атак противника. С одиночным самолётом, без бомб, мы справиться можем, а для борьбы с пикирующими бомбардировщиками у нас недостаточно манёвренности. Легкий корпус и балластные цистерны легко могут быть повреждены как пулемётно-артиллерийским огнём, так и взрывами бомб. Лодка может принять бой с воздушным противником исключительно в безвыходном положении, если нет возможности уйти на глубину.

– А для чего вы требовали установить себе вместо «сорокапяток» «Бофорсы»?

– Для того, чтобы иметь возможность отбить первую внезапную атаку, и погрузиться.

– Ну, хорошо, посмотрим, как это будет на практике. Почему на остальных лодках проект не изменили?

– По тому, что мне ответили из Главного штаба, проект изменён, и все лодки будут переоборудованы на ремонтах. Задержку в перебазировании делать не стали.

– Магомет Имадутдинович! Займитесь проверкой лодки. У Вас, Владимир Николаевич, две недели на подготовку лодки к походу. Сдавайте задачи. И ожидайте проверки штабом флота. На вас множество нареканий от командования Балтфлотом.

– Но, Либава ещё держится, хоть и окружена, и из Таллина увели плавмастерские, дноуглубительные снаряды, вывезли мины, торпеды. Считаю, что генерал-майор Дмитриев достаточно много изменил в первоначальных планах. Все наши балтийские военно-морские базы защищены с берега. Его нелюбовь ко мне связана с моим выступлением на партконференции флота и докладной адмиралу Галлеру. На докладные мне дан положительный ответ Наркомом флота, и объявлена благодарность, товарищ контр-адмирал.

Головко, молча, посмотрел на капитан-лейтенанта. Да, это не тот Жуков, командир «Д-2», которого он отправлял в Ленинград на приёмку. Повзрослел, за словом в карман не лезет. Попытку «разноса» остановил сходу. В принципе, на рандеву он поступил грамотно. Понятно, что немцы шли рассчитаться с ним: их самолёт упал недалеко от поста СНИС. Летчик и стрелок-радист захвачены в плен.

– В 17.00 ко мне, с полным докладом, товарищ капитан-лейтенант! И Синякова с Лысовым с собой возьмите. Здесь, у причала, держать постоянную вахту у орудий ПВО. – сказал Головко.

– Есть, товарищ адмирал! – ответил Жуков, подумав, что накрыть сетями лодку и причал было бы надёжнее.

Гаджиев, имевший большой опыт «проверок», естественно, сразу нашёл кучу замечаний. Всё понятно! Три года назад Жуков был «своим», проверенным, с опытом. Сейчас, после трехлетнего сидения на берегу, весь его опыт растворился в рутине приёмки. За три года получилось чуть больше полутора месяцев плавательского ценза, всё остальное – стоянка, не считая перехода на буксире из Ленинграда в Сороку. Экипаж, в основном, старослужащие, большей частью с его старой лодки «Д-2», понятно, что он сам отдавал преимущество им. Часть молодых специалистов, недавно окончивших морские училища. Опыта у них, тоже, не сильно много. Лодка – «новьё», поэтому желающих послужить на ней хоть отбавляй. И это несмотря на то, что проект сырой, постоянно что-то отказывает, а вот «деда» – старшего механика есть смысл заменить. Выслушав Гаджиева, и взяв под козырёк, Владимир начал собираться в штаб флота, который располагался в шахтной вырубке под скалой недалеко от второго причала. Командующий принимал всех по одному, начав со старшего политрука Лысова. Тот вышел от Головко через полчаса и старательно отводил глаза, найти общий я зык за год совместной службы им не удалось, хотя Жуков имел меньше претензий с Лысову, чем к «деду», который чуть не сжег лодку год назад. Вышел от адмирала Синяков, махнул рукой, и пошёл курить в курилку. Старший лейтенант Банников пригласил Жукова в кабинет.

Речь адмирала была короткой:

– Вы не оправдали наших надежд, Владимир Николаевич. Вас посылали за новой лодкой, надеясь на то, что вы, образцовый командир первой лодки Северного флота, сможете в короткое время довести её до боеспособного состояния. И что мы видим? Какой-то шабаш с вооружением, причём, даже ваши сослуживцы не поддерживают замену орудий 45мм на четырёхствольные автоматы, которые из-за коротких стволов не могут достать самолёты выше двух с половиной тысяч метров. Вы допустили утерю оружия военфельдшером Овчинниковым. Вы потакаете командиру штурманской группы Моисеенко, который сдал зачёт по району плавания с третьего раза. Не приняли кардинального решения по пожару в четвертом отсеке, и старший механик Синяков до сих пор исполняет свои обязанности. Есть претензии по организации службы и к старшему помощнику Трофимову. В трюмах процветает панибратство. Практически, вы распустили экипаж, капитан-лейтенант. Лодка небоеготовна.

– Это оценка Лысова?

– И не только его!

– Весь личный состав находится на погрузке продовольствия и боеприпасов, товарищ адмирал. В штабе флота только мы. Синяков меня, действительно, не устраивает. Но заменить его, пока, не кем. Требуется сажать ему дублёра, чтобы изучил заведование. Липатов и Сергеев на должность стармеха не тянут. Пусть, пока группой движения покомандуют. Лодка готова к бою и походу.

– Штурман Моисеенко не сдал зачёты по норвежскому побережью, да и ваш зачёт, капитан-лейтенант, здорово устарел.

– Лейтенант Моисеенко сдал зачёт по всему району в Архангельске, товарищ адмирал. Я же, по памяти помню это побережье и все курсы во внутренние порты Норвегии. Вот только входы туда преграждают минные заграждения. Так что, только если повезёт пройти с кем-нибудь.

– С вами пойдёт капитан второго ранга Гаджиев.

– Ну, с «нянькой», значит, с «нянькой». Главное, чтобы за ручки не дергал. Проект ХIV он не знает.

Картавый голос адмирала сорвался на крик:

– Вам не нравится то, вам не нравится сё! Ведёте себя, как барышня.

– Мне было сказано, что срок готовности к выходу: две недели. Как, и, главное, когда я буду заряжать батареи, товарищ адмирал? Полярный день продлится до начала сентября. В условиях, что флот не может обеспечить мне авиационное прикрытие, выход сейчас на позицию дальше полуострова Рыбачий весьма проблематичен, товарищ адмирал.

– Вы сами назвали место, куда пойдёт лодка. Задача: прервать снабжение войск генерала Дитля через порт Петсамо. Топить всех!