– Нет, я не умею читать мысли. Мне просто очень захотелось тебя. Ты очень красивая!

– Вовсе нет! Чай будешь?

– Нет! – сказал Володя и поцеловал её в ложбинку между грудями. Она попыталась закрыть её отворотами платья, но, потом решительно расстегнула его и развязала пояс.

– У меня нет сил сопротивляться этому! Будь, что будет!

Так началась их совместная жизнь. Жуков подал на развод. А ещё через неделю Варвара вышла на пирс проводить лодку в очередной поход.

В клубе было полно народу, экипаж «двадцать первой» посадили в первый ряд и по краям, и отдельно вызывали каждого. Жукова неприятно удивило то, что Лысов получил тоже «Красное Знамя», как и он, а комендорам вручили: «Красную Звезду» – старшинам, а матросам «за Отвагу». Лысов во время артбоя находился в центральном, и под огнем не был. Владимир недоумённо посмотрел на Гаджиева, которому орден не вручали. Тот развёл руками.

– Я хотел спросить, Магомет Имадутдинович, а что говорил Лысов вам перед всплытием. – на ухо спросил Жуков.

– Тебе обязательно нужно это знать, Владимир Николаевич?

– Да, что бы решить: списывать или нет Лысова.

– Списывай, я поддержу. Без мыла в … лезет! Браман достаточную практику получил?

– Нет, конечно, но опыт у него большой.

– Значит, и Синякова, тоже, подавай на перевод. На «Раскате» сейчас вакансия. К тебе придёт старший политрук Иванов, Дмитрий Павлович, с «К-2». Он помладше тебя, тебе проще будет найти с ним общий язык. А Лысова я из бригады уберу. М-да, вот и верь первому взгляду, и чужим словам! Что говорит завод, когда из дока выходишь?

– Через семь дней, товарищ кап-два. – в этот момент закончилась торжественная часть, и краснофлотцы начали выносить ряды кресел из зала, готовя танцы. Магомет Имадутдинович пошёл через зал к Головко. Они о чём-то долго говорили. Танцы открыл сам Головко, затем он ушёл из клуба. Жуков пользовался популярностью и его постоянно приглашали. Большинство танцев были «белыми»: женщин в Полярном было много, со всех окрестных городков и деревень приехали, и, из Мурманска, рыбопереработчицы, тоже не упускали возможность приехать на танцы в клубе в воскресенье. Владимир только дважды сумел пригласить Варвару на танец. Но, ближе к вечеру его вызвали в штаб флота. Головко, Николаев и Гаджиев сидели в кабинете комфлота. Головко и Николаев «пропесочили» и Жукова, и Гаджиева за то, что при разборе похода не было упомянуто о незначительной роли военкома Лысова в успехе лодки.

– Мы для чего проводим подробные разборы каждого похода? Для того, чтобы максимально повысить эффективность каждого боевого выхода! А Вы что делаете? Покрываете трусов и карьеристов! В реальном успешном бою многое зависит, в том числе, и от моральной составляющей настроения экипажа, его готовности к самопожертвованию, поэтому, мы считаем, что в равной степени этот успех делят и командир, и военком. Поэтому я и поддержал представление товарища Николаева, и подписал награждение. Вам, товарищ капитан 2-го ранга, впредь необходимо полностью раскрывать психологическую картину состояния каждого в бою, не глядя на должности и звания. Иначе потери флота будут возрастать, а не снижаться. А вы, товарищ Жуков, совершенно пассивны на разборах! С чем это связано?

– В большей мере, с тем, что с момента прибытия в Полярный, мне постоянно требуется доказывать, что я не верблюд, товарищ командующий флотом. Выход в поход, на следующий день после прихода, обыкновенная защитная реакция человека, которого незаслуженно обвинили в развале экипажа корабля, панибратстве и небоеспособности лодки. Мне пришлось доказывать Вам, в первую очередь, товарищ адмирал, что это не так. Вы же поверили докладу Лысова, что всё плохо, а я командовать разучился. Старшинами, на моей лодке, служат люди, которых я знаю 6-7 лет. И на свадьбах у них гулял, и ко мне они идут со своими проблемами, а Лысов не сумел найти общий язык ни с кем из старослужащих. Он только вносил разлад в действия экипажа, противопоставляя старослужащих молодым и, наоборот, вместо того, чтобы сплачивать коллектив. Это моё мнение. Считаю, что есть необходимость заменить его в экипаже, тем более, что «странное награждение» не осталось незамеченным остальными членами экипажа.

– Да, товарищ Жуков, решение об этом уже принято, но сейчас мы разбираем ваши ошибки. Я согласен с теми причинами, которые побудили вас занять пассивную позицию при обсуждении итогов выполнения боевой операции. Впредь требую: быть предельно откровенным на таких разборах, и не забывать о цели, которой они служат: повышению боеготовности флота! У вас есть что сказать, товарищ дивизионный комиссар?

– Мне бы хотелось напомнить товарищу Жукову, что необходимо максимально для этого использовать влияние партийной и комсомольской ячеек в вашем коллективе. Я проинструктирую товарища Иванова по этому поводу, а сам буду внимательнейшим образом следить за тем, что вы, лично, поддерживаете это направление в воспитательной работе.

– Есть, товарищ дивизионный комиссар.

– И последнее, – продолжил Головко, – какое время Вам понадобится для того, чтобы ввести в строй лодку после переоборудования?

– Через семь дней выход из дока, после балластировки, ходовых испытаний, размагничивания и уничтожения девиации потребуется три-четыре дня для погрузки боезапаса и снабжения. Считаю, что при успешном завершении работ, к 20-му сентября будем готовы, товарищ контр-адмирал.

– Ставлю готовность к выходу на 23-е. – ответил Головко, сделав пометку в блокноте. – Все свободны!

Выход из дока состоялся на день раньше срока: Варвара перевыполнила план работ. Приняли топливо, двенадцать боевых, восемь практических торпед, 14 боевых и 6 практических мин, и вышли на ходовые в район Териберки, предварительно покрутившись на размагничивающем полигоне, затем им уничтожили девиацию. Ходовые во время войны – это тот же самый боевой выход. Необходимо постоянно наблюдать за воздухом, водой и прослушивать полигон. Вместе с нами шло четыре корабля, в том числе, торпедолов «Краб». Предстояло опробовать торпедный автомат стрельбы «ТАС-Л-41». Для этого с лодкой идёт транспорт «Мудьюг», который будет исполнять роль цели, а буксир «Мощный» тащит за собой баржу-мишень, по которой Жуков будет стрелять боевыми с неконтактными взрывателями. На борту полно людей, одну вахту пришлось оставить на берегу. Первое погружение провели на траверзе Кильдина. Всплыли, и провели «Срочное». Всё работает, даже странно! Затем потёк какой-то сальник в машине, несколько часов работяги и мотористы возюкались с ним, но испытания шли по плану. У ТАС оказалась довольно большая инструментальная ошибка, первая торпеда прошла почти в кабельтове от цели. Выполнили расчёт, ввели поправку, теперь торпеда прошла впереди судна, наконец, с третьей попытки пристрелялись: точно под миделем! «Мудьюг» сменил курс и скорость, Жуков своевременно сманеврировал и пустил четвертую торпеду с другого расстояния. Тем не менее, торпеда прошла под целью. Затем лодка погрузилась и провела атаку с перископной глубины. Отклонение составило около 10 метров. Приемлемо! Затем Жуков выполнил бесперископную атаку, используя только показания шумопеленгатора с глубины 20 метров. Автомат пустил две торпеды с двухсекундным интервалом. Одна прошла в районе 10-го шпангоута, вторая была зафиксирована в районе 63-го. Пузырей СКР-128 не зафиксировал. На всплытии произошёл отказ одного из осушительных насосов, его заклинило, и была сорвана муфта. Назад лодка возвращалась, не выполнив последнюю стрельбу: торпеду с неконтактным взрывателем опробовать не удалось. Вернулись к «Красному Горну». Головко, который лично выходил в море на СКР-128, и следил за испытаниями, был просто в восторге, хотя осторожно спросил: