— Я сама только сегодня узнала. Утвердили. Ой! Раньше не говорила, чтобы не сглазить.

— Ну что ж… Поздравляю… Рад за тебя, ты ведь всегда хотела в Москву.

— А поехали вместе? — Ася взяла меня за руку, и в глазах её мелькнула грусть; она прекрасно понимала, что никуда я не поеду. — Ты ведь на больничном?

— Видишь, на каком я больничном, — показал я ей своё лицо в царапинах. — И Мухтара не могу оставить.

— Ну, ты меня жди… Саша. Ладно?

— Конечно, — ответил я, хотя прозвучало это несколько легкомысленно.

— Живи в квартире…

— Нет, один я здесь точно не останусь. Да и до работы далековато, а я без машины. Давай так: ты в Москву, а я в общагу — всё по-честному.

— Угу, — кивнула Ася, посмурнев. Но потом с искоркой в глазах снова заговорила: — Но обещай, что как-нибудь приедешь ко мне на выходные.

— Да ты как будто на год уезжаешь… И потом, столица — не ближний свет. Ну ладно, не кисни. Будет возможность, приеду.

— Я буду скучать, — Ася обняла меня, прижимаясь.

— Некогда там будет скучать… Это же Москва.

На следующий день я решил заглянуть в отдел с самого утра.

— Морозов! Вот неугомонная душа! Ядрёна сивуха, ты опять на работе! — Кулебякин оставил кружку с чаем и встал мне навстречу, когда я вошел в его кабинет.

— Мне здесь дышится лучше. А в общаге я как в камере — комнатка двенадцать квадратов, — улыбнулся я, пожал руку шефу. — Да и Мухтару уход нужен.

— Да смотрим мы за твоим псом. Он-то герой тот еще… Не забуду.

— Ну да, мальчика спас…

— Да причём тут мальчик? — Петр Петрович всплеснул руками. — Он меня в подполе учуял тогда! Вот если бы не он, страшно подумать, где бы я сейчас был. Эх… Ни за что бы не подумал, что у Пистонова крыша поедет, и он убивать начнет.

Я не стал говорить, что вовсе не из-за «поехавшей крыши» Пистон зачищал Зарыбинск, а, наоборот, продуманно и хладнокровно. Но я дал другой структуре подписку о неразглашении, поэтому лишь кивнул.

— На-ка, полюбуйся! — шеф выложил передо мной свежий номер «Красного Зарыбинска».

На первой полосе красовалась статья о спасении пионера, который якобы чуть не погиб, упав в яму. В статье даже была моя фотография с Мухтаром, уже не в первый раз мелькавшая в прессе. Похоже, Ася всё же написала статью, несмотря на мою просьбу.

— Ты от счастья язык проглотил? Про тебя статья, и глянь, — Петр Петрович ткнул пальцем в мелкие строки где-то в середине колонки и процитировал: — «Под чутким руководством начальника ОВД Зарыбинского горисполкома майора милиции Кулебякина П. П. к поиску мальчика был привлечен весь личный состав милиции и кинолог товарищ Морозов А. А.»

— Видал? Под чутким руководством, ядрёна сивуха! Короче, премия нам будет — тебе за спасение, а мне за чуткое руководство. Из главка звонили, подробности спрашивали, представление стряпают. Приказом генерала наградят.

— Премия… Это хорошо, — задумчиво кивнул я.

— В размере двух окладов, — мечтательно добавил шеф. — А лучше бы трёх… Кстати! А хочешь, ещё повесим тебя?

— В каком смысле?

— Ну, на доску почёта…

— Так у нас нет доски почёта, — пожал я плечами.

— Будет, — заверил шеф. — Я дам команду.

— Да не стоит из-за одного меня доску делать. Лучше организуйте нормальный кабинет. Лето кончится, и в сарае не посидишь.

— Будет тебе кабинет, Морозов, — шеф положил руку мне на плечо. — Только пока помещений нет свободных, но я думаю над этим, работаю, так сказать.

— Долго не думайте, Петр Петрович, осень скоро.

— Ну, до осени еще столько воды утечет, — махнул рукой шеф. — Может, кто уволится, и кабинет освободится. Инспектор ПДН вот в декрет собиралась…

— Она уже десять лет собирается, — ухмыльнулся я. — Но пока только говорит, что замуж надо сначала выйти.

— Может, ты это? — хитро прищурился шеф. — Её того? А? Бабу в декрет, а сам в её кабинет!

— Жениться я пока не готов, даже ради кабинета.

— Вот молодёжь пошла… Кто сказал, что жениться? Знаешь, сколько баб на свете — на всех женилки не хватит. Оглянись!

— Боюсь, если начну оглядываться, то ни на работу времени не останется, ни на себя. Тогда уж не до премий будет, Петр Петрович.