– На озере, – махнул куда-то в сторону Рязани Стас. – СомА завёл, – похвастался со странной смесью гордости и грусти. – Не приезжает теперь совсем.

По моему мнению, чем бы старики не тешились, лишь бы деньги мошенникам не отдавали. И на этом фоне сом производил впечатление надёжного и сговорчивого компаньона. Хотя что я знаю о сомах? Может ему корма запасать на зиму надо целое водохранилище? На одном мотыле и сортовых водорослях, поди, разоришься…

– Так езжайте сами – предложила очевидное решение я, пытаясь сделать от салона хоть один шаг.

– Да как тут оставишь-то… – у мужика появилась поволока в глазах, грусть на морде (зачёркнуто) печаль на лице – я сосредоточенно линяла. – Стой! Тебе ко мне надо! – громко прервал моё бегство Стас.

Вот тут я не слабо струхнула. Новый владелец бывшей прачечной не казался маньяком, но энтузиазм, с которым он загонял меня внутрь, настораживал, принуждая меня к побегу.

– Так… была, вроде уже, – пробормотала я.

Мужик затряс седой головой так сильно, что растрепалась вся его красивая сложно уложенная причёска.

– Источник! – грозно произнёс он и показал рукой в направлении Австралии (зачёркнуто) неопределённо вниз. – Тебе надо в источник. Ты совсем на нуле.

– Тоже считаете, что мне срочно стоит влюбиться?

Клянусь, у меня против воли это вырвалось.

За спиной тихо фыркнули. И пока я пыталась развернуться с коробкой и не убить ей нового знакомого, кто-то усталым низким голосом произнёс:

– Стас, я с рейда. Будь человеком, присмотри, – и откуда-то сверху и сбоку добавил, видимо, уже мне: – А вы, барышня, не выпендривайтесь, лучше сразу к Стасу. Он ремонтирует. – Стас согласно крякнул. – Да и не влюбляются по щелчку. Глупость это.

Ой-ой-ой. Тоже мне эксперты нашлись по девическим очипандрам*! Знать бы ещё, что они мне в этом спа ремонтировать собрались. Гордость с глупостью я и сама себе нормально очёчной отвёрткой подкручивала на досуге. А нервные клетки прекрасно лечила кофе с коньяком. Весь секрет был в пропорциях: больше кофе – буйнее метаболизм и нервы, больше коньяку – длиннее дзен.

– Опытные люди плохого не посоветуют, – прервал мои размышления Стас Фадеич, очевидно, соглашаясь с посетителем, стриженный затылок которого мелькнул в дверях. – Не дури и приходи поскорее. Внучка Валентины Зиночкиной, – представил меня местным воробьям, будто я его чем-то обидела. И размашисто закрыл передо мной дверь своего салона.

Я промычала дежурное «Угу». Источник, может, дело и хорошее, да и откуда у них тут, в самом деле, источник? А у меня завтра с утра лекция по формированию энергетически чистой среды, потом трансформация поля, потом победоносные мыслеформы и прочая-прочая психомагическая ерунда, которая имеет массовый запрос и хороший отклик.

Маркетолог во мне породнился с сеошником, и они накопали мне золотое дно. Ну как дно… Дёнышко. И чтоб хватало на квартплату и оставалось немного на молочко с хлебушком, нужно было вести по три онлайн курса кряду со всеми вытекающими типа групп, блогов, рассылок и грабительскими расходами на рекламу.

В общем, чтобы просто со всем этим сладить и не сойти с ума, влюблённость мне была сейчас остро необходима.

Как и переезд. Который я откладывала с самых тех пор, как три недели назад получила от бабушки короткую записку с ёмкой строчкой: «Ключ возьмёшь у Бабая». Понятия не имею, что эта записка означала (кроме собственно места нахождения ключа), и куда бабушка делась сама. А она перед нами никогда не отчитывалась. Мне только оставалось надеяться, что с ней всё в порядке, и она не ввязалась в какие-то сомнительные приключения, или, упаси бог, неприятности.

Странно так говорить о собственной бабушке. Но что есть, то есть. В нашей семье старшие родственники всегда были проблемой, но не в том смысле, в каком все нормальные люди это обычно представляют – грядки там, врачи и прочее сопровождение. Куда там. Мне бы столько энтузиазма и харизмы в возрасте глубоко за шестьдесят. Очень глубоко. И обычно младшее поколение у нас воспитывало взрослое, а не наоборот. Потому что «взрослые» жгли с тех самых пор, как чадам делалось восемнадцать, не горюй как…

Мне, к слову, зимой исполнилось двадцать семь. Тот самый возраст печального «уже», когда жар-птицу уже не поймал, в любви уже разочаровался и перестал верить людям тоже уже.

Поэтому переезжала я к бабушке сосредоточенно и технично, без каких-либо нелепых надежд на вопиющую автономность и с планами остаться только до тех пор, пока квартира будет свободна.

Я спешила к нужному мне первому подъезду, спотыкаясь о выщербленный старый асфальт и глазела по сторонам, удивляясь, как всё изменилось, но осталось при этом прежним настолько, что щипало в носу.