– Добрыня, это царский подарок.

– Дык, для царя и готовился, – хекнул кузнец и поклонился.

– Хватит уже спину гнуть передо мной, – проворчал я, – Это мне надо поклониться мастеру, сумевшему сделать такое.

Я поклонился Добрыне в пояс искренне и с уважением. Мастер зарделся от смущения. Угодил ему похвалой.

Я решил оставить на себе кольчугу. Пусть тело привыкает к лишней тяжести. Застегнув кафтан, я опоясался кушаком и дал Добрыне обещание подарить ему секрет огненной воды. Это заинтриговало кузнеца.

И нечего на меня ворчать. Ну попаданец я в конце концов или мимо пробегал? Какой уважающий себя попадашка не «изобретет» самогонный аппарат? Вот и я о том же. Тем более спирт Метику очень нужен. Так что тут и оправдание есть – исключительно для медицины ради.

Минут десять я потратил на объяснение кузнецу особенностей устройства самогонного аппарата. Добрыня снова загорелся. Чувствую, в следующий мой приход сюда я уеду в хмельном подпитии.

Возвращение в Хольмгард было ознаменовано ультимативным требованием отца пообщаться с глазу на глаз. Я с Агой поспешили за ним. Странно себя он ведет. Царю приказы отдает. Вот ведь смелый какой! Это я так подумал, но вслух побоялся сказать. Мало ли, ведь за розги взяться может. Не посмотрит, что царское седалище лупит. Батя, все же.

Я с Агой и отцом зашли в зал старейшин. За столом сидел Буривой и рассматривал мой трон. Железный трон царя Гардарики, собранный и отлитый кузнецом-мастером Добрыней из железа и трофейных топоров и секир. Красивое зрелище. Лучше своего вестеросского прообраза.

Перестав разглядывать мой трон, Буривой покосился на меня, а потом впился своими пронзительными глазами в Агу.

– Ты доверяешь своему охраннику? – спросил дед, кивая на моего товарища, – Не разболтает он тайны твои?

Я повернулся к Аге. Боковым зрением увидел тщательно скрываемую улыбку Гостомысла.

– Ты же никому ничего не расскажешь. Правда? – спросил я Агу.

– Ага, – ответил мне Обеликс, озарив искренней улыбкой.

Отец прыснул, не удержался.

– Ну вот, видишь, – обратился я к Буривому, – он никому ни-ни.

Дедушка интуитивно догадывался, что что-то не так, но пожевал губы и фыркнул на нас. Мы уселись за стол, напротив деда. Ага встал за спиной, у входа. Я редко сажусь на трон, используя его только в целях, требующих официоза, наподобие приема послов и прочего.

– Я приехал сюда не для того, чтобы ваши рожи хитрые любозреть, – начал Буривой.

– Отец, Ларс – твой внук, прояви хотя бы к нему чутк? любви, – перебил его Гостомысл, хмуря брови.

– Чай не маленький уже, – скривился дед, – прожил без моей ласки и вона каким мужем стал. Царь.

– Ладно, деда, мне все равно на проявления твоих чувств, – отмахнулся я от темы, – рассказывай, чего звал. У меня делов полно.

Мне кажется у Буривого сейчас случится сердечный приступ. Глаза расширились, дыхание перехватило. Сейчас кондрашка хватит. Отец мне такого не простит. К моему удивлению именно Гостомысл и разрядил ситуацию. Его хохот прокатился по залу. Дед сначала нахмурился, но потом присоединился к смеху.

– Сразу видно, моя кровь в твоих жилах, – заявил Буривой, отсмеявшись, – наглый, дерзкий и без каких-либо предрассудков к старшим, едрить его через колено.

Надо же, удостоился похвалы. Всего-то надо было слегка нагрубить старику.

– И все же, что случилось? – мне хотелось побыстрее закончить разговор, чтобы опробовать кольчугу в тренировке, а заодно проверить его непробиваемость от колюще-режущего оружия.

– Где-то с месяц назад ко мне прибыл доверенный купец и поведал интересные вести про Киевского князя Мезислава, – начал рассказывать дед.

Оказывается престарелый Мезислав, с которым дед еще тридцать лет назад совместными усилиями грабил горда в Византии, набрал силу и подчиняет себе ближайшие племена. Вроде ничего в этом сверхъестественного нет, но был маленький нюанс, который в корне меняет дело. Мезислав всегда был жаден и не умел приумножать богатства, из-за чего у него не было нормальной дружины, так как платить было нечем. Но тут у него, ни с того ни с сего, появляется капитал, на который он нанимает варягов и терроризирует округу, подавляя сопротивление и присоединяя к себе соседей. Ближайшее крупное племя на северо-западе – древляне, очень воинственный народ, который он смог покорить. С востока у него в союзниках – северяне. А на севере дреговичи и радимичи, те самые, которых Радомысл пытается склонить в наше царство.

Люди Буривого сумели узнать, что спонсорами всей этой «движухи» являются, вроде как, хазары. Северяне – данники каганата. Через это племя хазары склонили Киев к союзу и руками Мезислава пытаются создать некий анклав, который будет противовесом Гардарики. Даже до Буревого дошли вести о сражении за Кордно, а битва на Ладоге уже вошла в песни наших скоморохов. Дед считает, что хазары испугались усиливания царства Гардарики, поэтому решили чужими руками, что называется, «подвинуть угли в печи». Сам каганат погряз во внутренней междоусобице, поэтому им не до моего царства. Хазары считают, что смогут стравить Киев и Хольмгард, так как наметился конфликт интересов – присоединение дреговичей и радимичей. И пока мы будем возиться друг с другом, они решат свои проблемы и прихлопнут победителя.