Оказавшись в помещении, я остановился напротив письменного стола, заваленного бумагами. На нём стояли два одинаковых телефона, вишнёвый и бежевый, из тёмно-коричневого карболитового стакана торчали ручки и карандаши.

На стене над большим, покрашенным масляной краской сейфом, расположенном в углу комнаты висел репродуктор радиоточки и выдавал фоном легкомысленную, совсем не вяжущуюся с ситуацией песенку:

Когда-то россияне

Ванюши, Тани, Мани,

Танцуя на гулянье,

Открыли новый стиль.

Штиблеты и сапожки

Под русские гармошки,

Под бересту и ложки

Прославили кадриль…

— Ну? — мрачно произнесла начальница. — Где?

— Вот, Зинаида Михайловна, — кивнул я и начал расстёгивать папку.

Там у меня лежал больничный и отчёт о командировке, составленный ещё настоящим Жаровым.

— Не знаю даже с чего начать. Если в двух словах, то ткань будет, а вот с нитью…

— Я знаю, — перебила она и не глядя выдернула отчёт из моей руки. — Получила я твой телетайп из Главснаба. Привёз, я тебя спрашиваю?

— Э-э-э… Видите ли…

Ну, вот. Началось… Что я должен был привезти. Нить? У меня уже и Артёмыч спрашивал, привёз ли я нить…

— С нитью же у нас проблема обнаружилась, — нахмурился я.

— С какой нитью! — раздражённо рубанула она и грозно сдвинула брови.

— Вообще-то, это не единственное затруднение. У меня тут ещё одна проблемка нарисовалась. В плане здоровья.

— Саша, ты чего придуриваешься? Я тебя русским языком спрашиваю, ты духи мне привёз?

— Духи? — уставился на неё я.

— Да, духи! Тебе что, память отшибло?

— Э-э-э… Да.

— Молодец! Так привёз или нет?

Эпическая сила! Я невольно усмехнулся.

— Да.

Ну, а что было говорить, что я их Жене подарил? Типа ей нужнее было? Мне вдруг стало абсолютно ясно, что коробочка «Нина Ричи», найденная на книжной полки Сани Жарова, была предназначена вот для этой крепкой, требовательной и по виду ненасытной богини.

— Разумеется, — добавил я.

— И где они?

— В общаге, судя по всему.

— То есть ты не уверен? Издеваешься?

— Я как раз и пытаюсь объяснить, — пожал я плечами и протянул синий листок больничного. — Я вчера шёл поскользнулся и упал…

— Очнулся — гипс, закрытый перелом? — перебила начальница.

— Нет, перелома нет, золота с бриллиантами тоже нет, а вот частичная амнезия есть. Ударился головой.

— Это что ещё за дребедень?

— Провалы в памяти.

— Шутишь?

— Да какие шутки, Зинаида Михайловна. Вот, из поликлиники иду, видите, ещё и пальто снять не успел. У невропатолога был на приёме. Вчера скорую вызывали. Ещё и сотряс под подозрением.

Она прикусила крупную, красиво очерченную и, наверное, твёрдую нижнюю губу и посмотрела на меня очень внимательно.

— Ну-ка, повернись.

— Зачем?

— Шрамы проверю.

— Шрамов нет. Это внутренняя проблема, она в голове, не снаружи.

— Ну, а если шрамов нет, беги скорее за духами! Они мне сегодня вечером нужны будут. Я же говорила, что мне Овчинникову поздравлять!

Твою мать!

— Саш, если что-то не так, я тебе всю жизнь испорчу, ты понял?

Что за проблема, честное слово? Нужно было отправлять меня в Москву специально из-за духов?

— Если бы знала, что ты меня подведёшь, я бы лучше здесь достала.

В этот момент зазвонил телефон. Зинаида наклонилась к столу и потянулась за трубкой, предоставляя единственному присутствующему здесь ценителю рубенсовских форм возможность полюбоваться видом её кормы.

— Ткачук! — с вызовом представилась она.

Гляди-ка, фамилия вполне подходящая для швейной фабрики.

— Да, Михаил Алексеевич. Решаем. Я говорю, решаем! Нет! На этой неделе точно не будет!

Она обернулась ко мне и кивнула на дверь:

— Бегом, одна нога здесь, другая там! Это я не вам. Ну а я что могу сделать? Уже с ног сбились. Весь отдел на ушах!

Я вышел из кабинета начальницы и двинул на выход. Интересно, а что можно сделать с молодым специалистом, работающим по распределению? Уволить по статье? Или выговор впаять? Надо уточнить этот вопрос, поскольку, чувствую, с начальницей жить душа в душу вряд ли получится.