Шрифт:
– Это суахили. Она просит, чтобы ты обратил на нее внимание.
– Что тебе нужно?
– глядя дочери в глаза, поднимаю бровь.
– Кукумба...
– Говори на русском, ребенок. Что ты хочешь от меня?
– Суахили для произношения проще, - комментирует Мия.
– Его словно придумывал ребенок. Там практически нет звука "р". Она хочет объятий.
– Он не проще, просто ты учишь ее суахили!
– Учи русскому...
– фыркает провокационно Мия.
Придется!
– Ты хочешь на руки?
Эва кивает, протягивая мне руки.
Поднимаю, усаживая на колени.
– Сиди тихо, я работаю.
Пытаюсь вернуть планшет в зону видимости. Но Эва поднимает большой гладкий малахит и пристраивает к моей глазнице.
В маму.
– Это какой-то твой проект?
– уточняю я, не сопротивляясь.
Если сопротивляться, она расстраивается и плачет.
Девочки, оказывается, ужасные манипуляторши и тиранши. Но... как же очаровательно они это проворачивают!
Эва довольно кивает.
– Ндиё...
Я уже даже знаю, что это значит.
– Говори - "да".
– Папа!
– неожиданно выстреливает она.
– Нет-нет-нет... "Хан", - исправляю я ее.
– Папа...
– упрямо.
– Хан.
– Папа.
– Хан!
– давяще поправляю очередной раз.
– Папа!
– моей интонацией и растопыривая пальцы, словно собирается напасть как кошка.
– Хан...
– смягчаю тон.
– Папа...
– улыбается, хлопая ресницами.
Копия матери!
– Мия, как будет "папа" на суахили? Почему единственное слово, которое стоит говорить на суахили, мы говорим на русском??
– "Баба"...
– Баба?! Нет уж. Пусть лучше "папа". Всё равно наша конспирация рано или поздно рухнет. По крайней мере, внутри круга Армановых. Все, кроме Зары уже догадываются.
– Я морально готовлюсь, - вздыхает Мия.
– Упендо...
– ловит меня пухлыми ладонями за лицо, как ее мама и мокрыми губами обмусоливает в неумелых поцелуях.
– Мия... Возьми ее, пожалуйста. Я весь мокрый. Я не могу так работать.
– Она говорит, что ты её любовь, - улыбается Мия.
– Да?
– дёргая бровью, смотрю в глаза дочери.
– Ладно... сиди.
Мия расправляет свои юбки и накинув на плечо слинг, забирает с моих колен Эву. Усаживает ее в слинг.
– Мне кажется, она уже слишком тяжёлая, чтобы носить ее на руках.
Мия не признает коляски. Только слинги.
Эва привычно сидит у нее на бедре в цветастом лоскуте.
– Мне так удобнее. Она тоненькая и лёгкая. Это не ограничивает меня.
– Дай-дай...
– сжимая и разжимая пальцы Эва требует свои камни, которые остались у меня.
Вкладываю ей в каждую руку по одному. Балуясь, Эва слегка припечатывает одним по губами Мие.
Мия сводит брови и строго смотрит ей в глаза. Молча и осуждающе.
– Упендо...
– расстроенно бормочет Эва, прижимаясь.
– Ну, хватит!
– не выдерживаю я.
– Что там? Ты её любовь, да?
– Нельзя так...
– машет ей пальцем Мия, и бросает мне: - Мы уехали к крестной.
– Стоять. Путешествие в Ад отменяется.
– Опять?!
– с претензией ставит руку в бок.
– Я хочу к Аде.
– Не сегодня.
– А поездка на Мадагаскар опять не в этом месяце?!
– Боюсь, что - да.
Мия начинает свирепеть. Теперь глядя на меня также воспитывающе, как пять минут назад на Эву.
– Ты...
– подбирает эпитеты, гневно прищуриваясь.
Ухмыляюсь ей. Мне даже доставляет удовольствие дразнить ее, если я точно знаю, что это не приведет к ссоре.
– Твой любимый мужчина?
Жалобно сводит брови, эмоционально сдаваясь.
– Я слишком занят для поездки, Эва ещё слишком мала для Африки, а ты - беременна.
– Я обещала отцу привезти внучку!
– эмоционально жестикулирует.
– Ты же знаешь, он не может сделать визу. У него проблемы с...
– Знаю, - поднимаюсь.
Но мои юристы разрулили. Хоть это было долго и сложно.
– У меня для вас сюрприз.
– Какой?
– оттаивает Мия.
– Тебе понравится. Уже скоро.
Смотрю на часы, уточняю у охраны - не прибыл ли наш "сюрприз".
Подхожу к окну.
– Минуту...
Выхожу из дома, навстречу к отцу и брату Мии. Брат - крепкий мулат, выглядящий старше своего возраста. Машинально ищу в его лице черты Мии. Что-то есть... Зара чокнется. Она не толерантна к другим расам.