Шрифт:
– Ай, – проникаю в комнату. – Тут тебе принесли.
– Что-о? – спрашивает она заспанно.
Хлопает наращенными ресницами и принимает букет.
Стараюсь не замечать мелких синяков на ее бедрах, но взгляд все равно к ним примагничивается. Этот Главарь – просто зверь. Похотливое, грубое животное.
Теперь после разговора с Ирой, я осознаю, что, скорее всего, неудачи, постигшие меня в эту неделю, связаны именно с этим мужчиной. Вернее, с его нездоровым интересом.
И даже прекрасный букет кажется чем-то вроде плевка в мою сторону. Как и ремень «Прада», который я таскаю на новеньком клатче.
Выбежав из комнаты, набираю менеджеру.
– Рубен, привет.
– Привет, Злата, – отвечает он устало. – Че звонишь?
– Как дела с работой сегодня? – требовательно спрашиваю.
– Хм… Даже не знаю.
– Ты говорил, что у тебя как на заводе, – срываюсь.
– Ага, говорил.
В его голосе чувствуется издевка, которая меня раздражает. Это не шутки. Я на заработки приехала, а не букеты Айке в постель таскать.
– Смотри, сегодня есть ужин с шейхом. Пойдешь?
– Что надо делать? – с энтузиазмом спрашиваю. – Я английского не знаю. Вернее, знаю, но не очень хорошо.
Ясно-понятно, вру.
Дальше «Май нэйм из Злата. Айм фром зэ Пьянково» я не уеду. При всем желании.
– Это минус, курочка моя. Но я договорюсь.
– Спасибо, Рубен, – в сердцах говорю.
– Оденься поярче. Цацки какие-нибудь у девок возьми, но без перебора.
– Спасибо еще раз!
Предстоящий вечер немного страшит, но я рада, что дело сдвинулось с мертвой точки.
А еще мне все показалось. Амир Хаджаев здесь вовсе ни при чем.
Глава 7. Злата
– Ты давно с Рубеном работаешь? – спрашивает Камилла, губастая брюнетка примерно моего возраста.
– Нет, – отвечаю скованно.
Сжимая хрупкую ножку высокого бокала, пристально смотрю, как ярко взрываются пузырьки в холодном шампанском. Прикрываю глаза и отчаянно представляю себя на их месте.
Мне тоже хочется ощущения легкости и беззаботности. Или хотя бы раскрепощенности, как у красивых девушек, сидящих со мной за одним столом.
Но пока не получается…
До спокойствия и ленивого выражения а-ля «я поимел весь этот мир» на лице у мужчин, мне тем более далеко.
Соревноваться в остроумии с Амиром в мой первый вечер, оказывается, было весело и… безопасно, что ли.
Это удивительно.
– Почему вы ничего не едите? – спрашивает батлер на чистом русском. Именно с этим помощником шейха до начала ужина разговаривал Рубик.
Стараясь все так же ослепительно улыбаться, с достоинством убираю волосы за плечо и отвечаю одному из шейхов. Тому самому, который весь вечер черных глаз с меня не сводит.
– Ай эм нот хангри. (Я не голодна – Прим. авт.)
В животе именно на этих словах неприлично урчит, но из-за легкой джазовой композиции в исполнении саксофониста, никто, слава богу, этого не слышит.
Оставшиеся полдня до ужина, я посвятила усиленному курсу английского языка для молодой эскортницы. Я даже «секса не будет» выучила.
Окидываю взглядом стол, заставленный белоснежными блюдами с интересными по форме и цвету произведениями молекулярной кухни. После того как я в начале вечера съела белоснежную пену с противным вкусом речных ракушек, пробовать что-то еще расхотелось.
Вообще, мне даже жалко стало этих шейхов, соблюдающих диеты.
Им бы мамины котлетки из молодой говядинки. Да с пюрешкой без комочков. Да под молочко парное.
М-м-м. А не вот это все, искусство, мать его. Может, и посимпатичнее бы стали султаны. Не такие угрюмые и страшные.
Их, кстати, трое, но они почти одинаковые на вид. Худосочные, сморщенные и усатые. В белых кандурах и платках.
– Тухлый вечер, – снова пристает Камилла, когда мы вместе отправляемся в туалет. – Много не заработаешь. Еще и девок больше десяти привезли.
– Почему много не заработаешь? – спрашиваю главное.
Я все-таки надеюсь получить свои пятьсот долларов, который Рубен пообещал за сегодняшний вечер.
– Ты думаешь это шейхи? – смеется девушка. – Это так. Обычные нефтяные магнаты из Саудовской Аравии. Никаких чаевых и походов по бутикам. Максимум сто долларов накинут сверху за минет.
– О, я не знала, что они как-то отличаются, – пропускаю последнюю фразу мимо ушей, будто ее и не было.
– Шейхи? Отличаются, конечно. Ты че такая темная, мать?