– Что нам делать? Что вы посоветуете, Тамара? – спросила Елена. Взгляд был умоляющим.

– Думаю, нужно уйти с реки, – ответила Тамара. – Очевидно, мы никуда не доплывем. Точнее, не приплывем туда, куда желаем. Зачем продолжать?

– Нужно причалить, я согласна, – проговорила Нина.

– Я не хочу провести еще одну ночь на реке, скорчившись на сиденье, – поддержала Елена. – Спать нужно лежа! А палуба маленькая, всем не улечься, места не хватит.

Мужчины переглянулись.

«Решение всегда за ними, – мелькнуло в голове у Тамары. – Мы, женщины, вроде вечного придатка; они полагают, что все знают лучше. Можно подумать, штуковина между ног делает их сообразительнее».

– Я тоже считаю, что нам следует сойти на берег, – сказал Александр.

Марк коротко кивнул. Его невеста, от которой он совсем недавно не отходил ни на шаг, выглядела безучастной ко всему, сидела в сторонке.

Окончательную точку в обсуждении должен был поставить Адам, капитан. И он сказал, что им нужно найти место, куда причалить.

Все стали всматриваться, обсуждать, перекрикивая друг друга.

Эдвард подошел к Тамаре.

– Вы без затруднений убедили их сделать, что вам нужно, – тихо сказал он. – Прямо настоящая ведьма, браво.

– Я ни в чем не…

– Хватит, что вы! – По его губам скользнула улыбка. – Я же хотел вам комплемент сделать. Умеете быть убедительной. Благодаря вам мы скоро сойдем на берег. Это замечательно.

Эдвард отошел от нее – загадочный, змееподобный, вымораживающий, и Тамара подумала, не зря ли она затеяла этот разговор. Может, причалив, они совершат ошибку?

Не обрекла ли она всех (и себя саму) на что-то страшное?

Но было уже поздно: «Дунайская дева» развернулась в сторону берега.

У нее было полнейшее ощущение нереальности. Все время хотелось проснуться и удивиться: приснится же такая совершеннейшая чушь!

Но проснуться не удавалось. София украдкой щипала себя на руку; было больно, на месте одного щипка синяк, наверное, появится, а значит, все происходит в реальности.

Как-то очень быстро все пошло не в ту степь, реальность стала рушиться, оплывать, на глазах превращаться невесть во что. Только что они плыли по дивной речке, слушали Адама, Марк смотрел телячьим взором, старался под любым предлогом прикоснуться к обожаемой невесте, ловил ее улыбку; люди кругом говорили на непонятном языке, но вполне понятно восхищались красотой Софии (она привычно читала это в восторженных взглядах мужчин и завистливых взглядах женщин).

Ничто, как говорится, не предвещало, а потом придурок Сэм вытащил со дна эту штуковину – и все стало меняться непостижимым образом.

Оказалось, никуда они не плывут; не пойми как угодили в неведомое месте, незнакомое даже капитану. И берега не те, какие должны быть, и время течет как попало, и приборы не работают, и сотовые бесполезны.

Но внешними изменениями дело не ограничилось. Подводил не только окружающий мир. София чувствовала: с ней тоже творится нечто не менее загадочное, чем с катером, маршрутом и локацией, и это ощущение выбивало почву из-под ног.

Она ухитрилась заснуть, скорчившись в неудобной позе (не приняв душ, не почистив зубы, кто бы мог подумать), а когда проснулась, остальные пассажиры обсуждали, в каком направлении плыть и стоит ли это делать, а может, лучше оставаться на месте?

Нервничали, руками размахивали, говорили громко, на повышенных тонах – южный темперамент. Постепенно разговор принимал все более странный оборот: и про вампиров заговорили, и про демонов, а Тамара так и вовсе заявила, что она ведьма (очуметь!)

Но не это поразило Софию. Не то, о чем они говорили, а тот факт, что она по неизвестной причине стала понимать каждое сказанное слово!

До этой минуты она не знала сербского языка, из потока речи говорящих обычно выхватывала несколько знакомых слов, общего смысла не улавливала, поэтому давно перестала прислушиваться. Теперь же София понимала сказанное, как если бы эти люди говорили на ее родном языке.

Когда-то давно, когда София пыталась учить английский, преподаватель говорил, надо больше слушать носителей, смотреть фильмы на английском языке, пытаться говорить. Тогда рано или поздно у нее «откроется ухо», она станет понимать речь на слух. Этого так и не случилось, потому что Софии надоело, она бросила занятия.

Но может ли быть, чтобы сейчас, без усилий с ее стороны, «ухо» внезапно открылось, сербский язык стал понятен?

«Я постоянно слушаю, как они говорят. Поэтому стала понимать?»

София и сама знала, что это абсурд, такого не может быть. Но тогда в чем дело?

Это было поразительно.

Тамара вещала о том, что с ней произошло в молодости, какие таланты у нее открылись, принялась ставить диагнозы всем присутствующим, строить из себя психолога.

Стоп! Возможно, и с Софией случилось подобное: из-за происходящего на катере, потрясшего ее, она стала лингвистическим гением?