Защитник обосновался в сарае. Он перетащил туда стол, раскладушку и портативный телевизор. Широкий и, видимо, мягкий матрас, был постелен прямо на полу.

– Это чтобы не свалиться, когда спишь втроем, – объяснил Защитник, когда заметил удивленный взгляд Ложкина, – очень удобно.

– Ты спишь втроем?

– Бывает, что и вчетвером, – ответил Защитник, – но вчетвером тяжело, я к утру утомляюсь. Я ведь тоже не железный.

– Почему ты не хочешь жить в доме?

– Здесь спокойнее. И мы никому не мешаем. Ночи сейчас теплые. Девушки стесняются вас, говорят, что вы страшный, что можете сглазить.

– Сглазить?

– Сглазить или заколдовать. От этого можно забеременеть, честное слово. Не верите? Спросите Любку Дуреянову, с ней такое было. Еле спаслась. Хотите сала? Мне здесь гостинец принесли, розовое, с прожилками.

Ложкин вежливо отказался и потащил тяжелую сумку к яме.

Посреди улицы стоял роскошный серый Мерс, а рядом с ним торчала пара братков криминальной наружности. Один из братков настороженно глядел по сторонам сквозь темные очки, второй, как ни странно, о чем-то сюсюкал с девочкой-станкозаводом.

– Не, мне не надо конфет, – отвечала девочка.

– А что тебе надо, игрушку? У меня есть одна.

– Резиновая баба из секс-шопа у него есть, – сквозь зубы прокомментировал второй браток, в темных очках.

– Нет, – не согласился второй, – у меня есть зайчик: прыг-скок, прыг-скок.

– Мне не надо зайчика, – презрительно скривилась девочка.

– А что тебе надо?

– Пару книг по электротехнике. Если хотите, я вам напишу названия и авторов.

Ложкин прекратил слушать этот сюрреалистический разговор и пошел в дом. Там он снова встретил Защитника.

– Среди твоих знакомых нет неизлечимо больных? – спросил Ложкин.

– А зачем?

– Я собираюсь изготовить лекарство.

– Зелье, что ли?

– Да, зелье. Хочу его проверить.

– Это правильно, – согласился Защитник. – Если помрут, так они все равно помрут, а если нет, по гроб жизни благодарны будут.

– Вот-вот, – сказал Ложкин.

– Щас я созвонюсь, – сказал Защитник и достал мобильник. – У Аленки бабка после операции, сказали, что больше недели не протянет. Рак, и операцию сделали слишком поздно. У Насти тоже бабка, в последней стадии маразма, с постели не встает, никого не узнает, зато матерится так, что уши отваливаются. Даже у меня отваливаются, когда Настюха пересказывает. Матерится и днем и ночью, откуда только силы есть. И повторяет любые слова, как попугай или магнитофон. Что ни скажешь, то и повторяет. Сила в ней такая, особенная.

– Это подойдет, – сказал Ложкин, – созванивайся. Я пошел готовить зелье.

Но, прежде чем готовить зелье, он зашел к Собеседнику и осведомился, как тот себя чувствует.

– Спасибо, я в порядке, – сказал Собеседник, – но меня опять волнует обезьяна.

– Она пристает?

– Нет, но она ведет себя странно для обезьяны. Она не прыгает, не скачет и не играет. Она тихо сидит в своем гнезде и не выглядит при этом больной. Мне кажется, что она отложила яйца.

– Что?

– Проверьте сами. Я понимаю, что обезьяны не несут яиц, но это особый случай.

Ложкин подставил стул и заглянул на шкаф. Обезьяна, значительно потолстевшая, мирно лежала в гнезде. Из под нее выглядывали яйца, серые в крапинку, каждое величиной с грейпфрут. Яиц было много.

– Если есть яйца, то был и самец, – заметил Собеседник. – Как вы думаете?

– Я понимаю, – ответил озадаченный Ложкин, – но этой проблемой мы займемся позже. Сейчас мне нужна ваша помощь.

– С превеликим удовольствием, – согласился Собеседник. – Все, что в моих силах.

– В моей мастерской на стене появилось странное пятно. Возможно, вы знаете, что это.

Ложкин прикатил тележку с Собеседником в мастерскую. Пятно продолжало висеть на стене, хотя уже сползло до самого низа. Его край касался пола. Сейчас оно не показывало ничего, кроме туманной глубины.

– Я знаю, что это такое, – сказал Собеседник. – Вы приносили оттуда зеркальный камешек, правильно?

– Я приносил три. Один из камешков звали Ауайоо.

– Это понятно. Где они?

– Второй камешек лежит в столе. Первый в кармане. Третий исчез.

– Это он и есть, – ответил Собеседник. – Это и есть ваш камешек. Я расскажу вам, что это такое.

– Что это такое, – сказал Собеседник, – не так просто объяснить. Это все равно, что объяснять древнему человеку назначение подставки для кассет или стабилизатора напряжения. Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, но этот предмет понадобится людям лишь через несколько тысячелетий, когда у людей созреют соответствующие потребности. В сущности, это очень полезный подарок, но не для вас. Совсем не для вас.

– А если конкретнее?

– Этот объект, – сказал Собеседник, – называется зеркалом правды, или, точнее, зеркалом истины, что совсем не одно и то же. До него нельзя дотронуться. Любая попытка прикосновения изменяет его.