Тут дверь снова захлопнулась. Михаил бросился к расположенному на лестнице окну, отворил его и на самом деле увидел, как его одежда падает из окон на мостовую — прямо под ноги расхаживающим туда-сюда голубым мундирам.

— Господа жандармы, поднимайтесь, он пришёл, он здесь! — раздался крик хозяйки.

Чёрт возьми! Эта безумная не только почему-то вообразила, что Миша — какой-то там нигилист! Она ещё и вызвала жандармов! Теперь придётся как-то объяснять им... Да что объяснять-то?! Коржов ни про каких нигилистов ни сном, ни духом. Скажет им, что это всё ошибка... Но поверят ли?

— Не поверят. Бесполезно объяснять. Надо скрываться, — вдруг раздался голос сверху.

Миша поднял голову и увидел на лестнице, ведущей на четвертый этаж, уже знакомого ему странного господина с усами и в полосатом костюме.

— Через минуту они будут здесь, — сказал тот, встретившись с Коржовым взглядом. — Вы им ничего не докажете, будьте уверены.

— Что же мне делать?! — вырвалось у Михаила обращённое скорее не к господину, а к себе самому.

— Убегать!

— Куда?!

— Наверх.

Снизу было слышно, как жандармы уже топают по лестнице.

— Там, на крыше, они оставили без присмотра свой дирижабль. Я сам видел, — сказал господин. — Бежимте туда! Нас как раз двое, чтоб управлять им!

У Миши была тысяча вопросов и тысяча возражений, которые надо было бы предъявить полосатому господину. Но не было времени. Ни говоря ни слова, он бросился вверх по лестнице за своим спасителем. В два счёта они добежали до пятого этажа, выбрались на крышу, коротко подосадовали над тем, что нечем закрыть люк, чтобы задержать голубых мундиров...

А через мгновение уже со всей силы крутили педали, отшвартовав голубой шар от специального приспособления, имевшегося с некоторых пор на каждой столичной крыше.

Налегая на педали и осматривая столицу с высоты птичьего полёта, Венедикт думал о том, что удача всё-таки на его стороне. Вон он, царь Михаил — наконец, в их руках! В том, что скудоумная квартирохозяйка поверит записке, где говорилось, что её жилец Коржов состоит в опасном революционном кружке, были сомнения. В лучшем случае она должна была выгнать «Коржова», а Венедикт предложил бы ему переночевать у себя на квартире. Кто бы мог подумать, что эта Скороходова не только купится, но и даже вызовет жандармов! Ситуация вышла, конечно, рискованная, зато уговаривать Михаила принять помощь не понадобилось. Теперь царь, получается, обязан Венедикту своим спасением... и повязан с ним хищением жандармского имущества!

— Как вам вид столицы сверху, господин Коржов? Отсюда она кажется ещё более величественной, не так ли? — завёл разговор Венедикт.

Он сидел впереди и твёрдо прокладывал маршрут к Свято-Егорьевскому переулку.

— Вы бы, барин, представились, — отозвался расстроенный Миша из-за спины.

— Называйте меня Венедикт.

— А по-батюшке?

— Без отчества.

— Вы, стало быть, поляк? — спросил «Коржов».

— Ну что предрассудки?! «Поляк», «барин», «по батюшке»... Двадцатый век, сударь мой, на носу!

«При социализме это всё неважно станет», — хотел, было, продолжить Венедикт, но удержался: незачем пока было пугать царя своей политической программой.

— Мне всё равно, какой век, — сказал Миша. — Я там пять рублей потерял. И одежду. Видали вы, как эта сволочь всё в окно-то повыкидывала?

— Если вы будете держаться заодно с нами, то вскорости эта потеря будет казаться вам смехотворной, — загадочно отозвался социалист.

— Это почему это?

— Потому что в вашем распоряжении будут гораздо большие суммы... Кстати, Михаил, а что бы вы сделали, окажись у вас в руках случайно, скажем... ну... миллион?

— Будет вам чушь городить, барин. Едем куда, хоть скажите!

— Мы едем ко мне на квартиру. Там вы сможете отныне ночевать и укрываться от особ, пытающихся подстроить для вас несчастный случай на стройке выставки.

— А про это вы откуда знаете?! — тон «Коржова» сменился с тоскливо-нервозного на перепуганный.

— Мы следили за вами. Помните, у больницы я дал вам адрес, чтобы вы сами явились к нам? Послушай вы тогда, этих неприятностей с идолом не случилось бы. Но теперь вы понимаете, что вам грозит опасность. Мы — ваши друзья. Мы вас спрячем. И мы знаем, кто и почему желает зла вам.

Михаил замолчал на какое-то время. А следом сказал:

— Это всё бред какой-то. Я знать вас не знаю.

— Так что же? Узнаете.

— И жить у вас на квартире я вовсе даже не собираюсь.

— Сейчас, среди ночи, вам всё равно будет некуда больше податься.

— Послушайте! Как вас бишь там... Венедикт! Где мне жить, я сам уж как-нибудь решу! Просто оставьте меня в покое!

— Михаил, не скандальте. Крутите педали.

— Не стану.

— В таком случае, мы с вами упадём и разобьёмся. Я смерти давно не боюсь, а вот вам, полагаю, не улыбается испустить дух, расшибшись о мостовую, в куче конского навоза. У вас мать, невеста... Я прав? Вы же вроде как жениться собираетесь?