— Каких ещё тайников? — обалдел Иван.

— Каких бы то ни было, — пояснил ему старший из синемундирных. — Сами не закладывали?

— Боже упаси! Зачем нам это?

— Ну, проверим. Так, ребята, начинайте!

После этих слов жандармы дружно начали отдирать свежеуложенные паркетные доски. Стамески и гвоздодёры они, как оказалось, принесли с собой.

— Вы что творите?! — Закричал Проскуряков. — С ума сошли?!

— Сказано: проверка! — Буркнул старший. — Велено изучить, не заложена ли где бомба жидами и нигилистами.

— Какими жидами?! Сатрапы! Мы только что пол уложили! — Ваня попытался налететь на предводителя жандармов, но Миша схватил его за рукав и не позволил наделать грозящих тюрьмою делов. — Представляете, сколько работы?!

— Вы тут на то и поставлены, чтобы работать, — ответил жандарм. — А нам от начальства задание дадено. Вам, мужичью, не понять, чай, какая тут важная стройка! На выставке сам Государь будет! Да гости ещё со всех стран! Да ещё изобретатель гениальный наш, который на весь мир всего один! Смутьяны такого повода Его Императорскому Величеству напакостить нипочём не упустят. Может, под паркет засунут бомбу, может, в стену, может в самый потолок даже... У вас тут потолок, как, разбирается?!

— Ничего не разбирается у нас тут! — крикнул Ваня, не переставая с ужасом смотреть, как идёт прахом его работа. — Прекратите сейчас же! Почти всё готово! Да мы из-за вас к сроку не успеем! Эй, Мишка, скажи ему!

— Это ты кончай орать, — сказал жандарм, не дав Коржову вставить слово. — Не то упеку за противодействие. Ты, что, заодно с террористами?!

— Чего?! — Только и сумел выдавить Ваня, поражённый столь абсурдным обвинением.

— Того. Я вас, шельму жидовскую, чую за десять саженей. Полиция царя православного защищает, а вы скандалите. Вон, —жандарм указал на Коржова, — мужик русский нормальный не спорит. Ему всё понятно.

— Ваня не жид и не террорист, — наконец, вставил Миша. — Вы работу нашу портите без толку, и ему это обидно.

Старший жандарм наградил его разочарованным взглядом, но от продолжения дискуссии воздержался. К этому времени его подопечные разломали уже около половины того, что было уложено, тайников на нашли и тем удовлетворились. Правда, в одном месте обнаружилась неровность вроде ямки, ни синемундирные пару минут обсуждали, не место ли это для схрона, совершенно игнорируя объяснения обоих рабочих, что это дефект, получившийся из-за спешки и привлечения необученных деревенских. Подозрительным жандармам показалось то, что ямка расположена точь-в-точь под той доской, на которую отражается борода Менделеева: в этом виделся им то ли знак, то ли просто удобный ориентир. В конце концов, они всё-таки пришли к выводу, обнаруженная ямка слишком мала, чтобы представлять опасность, и успокоились. На прощание старший велел Ване с Мишей и впредь воздерживаться от устройства под паркетом полостей, могущих стать резервуарами для бомб.

— И кругом смотрите, нет ли нигилистов! А то, вон, сегодня, опять взрыв на улице был! Их Сиятельство Министр Внутренних дел погибли. Да несколько прохожих ещё ранено. Вот так-то!

После этого жандармы удалились: видно, двинулись ломать павильон Хлеба.

— Ё-моё, — сказал Иван, когда они опять были вдвоём. — За весь день работа насмарку! Наделали дырок, сатрапы! Да сколько доски поломали! Придётся до конца всё разбирать, да снова класть... А что ты молчал-то, а, Мишка?!

— А что б я сказал-то? Они б всё равно не послушали.

— «Всё равно бы не послушали»... Эх ты! Этак, если ломать каждый день будут, мы никогда не закончим!

— Каждый день они ломать не будут, — сказал Миша.

— И что?! Мне от этого легче?! — Завёлся Проскуряков, словно это его напарник был виноват в разрушении паркета.

— Десятнику завтра утром расскажем, что приключилось. Он всё поймёт.

— Поймёт он, конечно! Он головы нам поснимает! Мы у него и виноваты будем, вот увидишь!

— Но они ж не только в нашем павильоне поломали, — продолжал Миша пытаться успокоить Проскурякова.

В ответ Иван послал его по-матерному и предложил, коли тот так спокойно воспринимает жандармские выходки, остаться на стройке на ночь и восстановить, что было сломано. Миша, как ему подумалось, резонно отвечал, что жандармов наслал не он, но готов остаться на пару-тройку часов и исправить пол, чтоб десятник с утра не ругался, но при условии, что Ваня останется тоже. Они уже готовы были разругаться и стать врагами, когда в павильон заглянул незнакомый мальчишка лет десяти.

— Который тут из вас Михаил Коржов? — спросил он бесцеременно, не поздоровавшись.

— Ну я, — сказал Миша.

Он тут же занервничал. Приятных поводов отправлять к нему посыльного на работу быть не могло.

— Невеста твоя кланяться велела, Варя Липкина. Говорит, твоя мать помирает...

— Чего?!

— Её взрывом поранило... На Фонтанке, в Александровской больнице для рабочих. К ней ступай...

Михаил в бессильном ужасе пошарил глазами вокруг. Что творится? Ещё один страшный сон? Он остановил взгляд на Иване и воззрился на него, словно взывая о поддержке и вопрошая — реальное всё или нет?