По тому, как изменилось лицо матери, он понял, что энэмы не обманули, и сходство Александром III с карточки и правда не случайное.

— Не пойму, о чём это ты, — пробормотала мать и спрятала взгляд.

— Будет, мама, всё ты знаешь, — сказал Миша. — Ты всё Варе рассказала. Та смолчала. Да нашлись другие люди, что услышали, да и мне и передали.

— Вот больная я, а бредишь ты...

— Да хватит, мама! У меня сейчас времени нет в эти игры играться. Я узнал, что... я вам не родной, — он проговорил эту фразу ещё тише, чем всё остальное, как бы стыдясь того, что мать подумает, будто он от неё отрекается.

Сказать о том, что знает о своём происхождении не решился, думал, мать и так поймёт, что ему известно всё полностью. Но та уцепилась за недосказанность:

— Если и так? Мы от бедной вдовы тебя взяли. Осталась одна с семерыми, не прокормить ей.

— И совсем не от вдовы... а в Петропавловской... — сказал Миша так тихо, как он только был способен.

На лице Ольги Саввишны отразился ужас, затем отчаяние, затем мрачная покорность неизбежному. Она смотрела так, словно за этим разговором непременно должно было последовать нечто ужасное.

— Ты, маманя, только не пугайся и не думай, будто я от вас хочу отречься или ещё что! Ты мне мать всю жизнь была и ей останешься! Бог весть, что без вас бы со мной было! Может, вырос бы испорченный. А вы честным человеком мне сделали! За то я за вас с батенькой молиться буду вечно! Только правду мне скажи, мать! Чтоб притворства между нами больше не было! Чтоб честно всё!

— Да что ещё тут скажешь-то... — вздохнула Ольга Саввишна.

Растерянная, она отвернулась к стене, но через секунду опять посмотрела на сына и спросила:

— Ты не гневаешься, Миша?

— Нет, конечно!

— И не бросишь меня?

— Ну, маманя, конечно, не брошу!

Ольга Саввишна как будто успокоилась немножечко, отмякла... Но потом опять взялась за старое:

— Я тебе, сынок, не хотела рассказывать, что ты приёмный, потому как обидно тебе это будет... На самом деле та женщина была не вдова. Мы взяли тебя на воспитание у одной гулящей девицы... А что Варе я наболтала, так чтобы ты себя ублюдком не считал, а то расстроишься...

— Мать! Ну какая ещё девица?!

— Девица гулящая, Фросею звали, пришла к нам...

— Не верю!

— Оно и понятно. От такой родиться никому не будет в радость, оттого ты и не веришь. Да то правда.

— Нет, мать! Правда это то, что ты сказала Варе, когда собралась помирать.

— Пораненной в горячке-то в голову что только ни забредёт...

— Ни за что не поверю, что в тот момент тебя ни с того, ни с сего потянуло сочинять сказки!..

Миша уже приготовился выслушать новое отпирательство матери, но та вдруг перестала вспомнить, грустно посмотрела и сказала:

— Ты поверь. Поверь уж лучше. Сам целее будешь.

— Что?! — Не понял Михаил.

— Да то и есть. Считай лучше, мы тебя взяли у девки Фроси. Так и мне, и тебе безопаснее будет. А то, — тут мать заговорила еле слышно, — приходили тут важные люди. Велели молчать. Обещали мне, ежели где повторю, что Варваре сказали, так худо нам будет...

Коржов замолчал и задумался. Вот, значит, как... В том, кто такие те «важные люди», сомнений не было. То, что говорили энэмы, подтверждалось: баре, окружающие старого царя, в желании сохранить своё влияние пойдут на что угодно, и пролить христианскую кровь, а то и царскую даже, для них не проблема. Но согласиться замолчать и забыть про всё будет означать отдать им победу! Отступить и позволить им и дальше угнетать простой народ! А что в обмен? В обмен Михаил всё равно не получит спокойной жизни. Про него не забудут...

— Так то если на людях повторишь, — попытался он переубедить мать. — Мне-то можно. Нас никто не слышит.

— Бог весть, слышат или нет, – вздохнула та.

— Не могу ж я жить на свете, сам не зная, кто я есть такой, — давил Коржов на жалость.

— А многие живут и знать не знают, — мать не отступалась.

— Это потому что не задумывались. А я задумался, я такое узнал, о чём раньше и думать не мог. Что ж мне, до старости теперь маяться, голову ломать, что да как было, гадать, обманули ли, нет ли...

— Лучше маяться до старости, чем угодить в какую-нибудь беду прямо сейчас, — ответила Ольга Саввишна. — Да и что я скажу? Ты, выходит, всё слышал. А мне уж добавить и нечего...

— При мне были какие-нибудь особенные, узнаваемые вещи, когда вы меня нашли? — напрямик спросил Михаил.

— Зачем тебе, сынок?

— Мне нужно знать.

— Да что в том толку?

— Это чтобы самозванцем не дразнили.

— Да ты что?! — Перепугалась Ольга Саввишна. — Неужто... Да ведь это ж...