Судебно-следственная практика знает потрясающие случаи совершения убийств с особой жестокостью. Так, С. А. Головкин, последний казненный в нашей стране, совершил убийства 10 мальчиков с поразительной жестокостью. Перед лишением жизни он пытал их, наслаждаясь картиной их мучений. Последних трех он привел в специально оборудованный им бункер и пытал на глазах друг у друга. Особую жестокость проявлял при совершении сексуальных убийств известный преступник А. Р. Чикатило.

Маршал Франции Ж. де Рэ в течение трех (по другим данным — четырех) лет убил несколько десятков, а может быть, сотен детей и подростков обоего пола, до этого подвергая их чудовищным пыткам и издевательствам, от чего получал удовлетворение. С некоторыми из них вступал в гомосексуальные отношения. Жертв де Рэ разными способами заманивал в свои замки, где расправлялся с ними практически беспрепятственно, тем более что ему помогали его слуги. Деяния маршала, казалось бы, воскрешали страницы романов Сада. Можно предположить, что все это совершалось на сексуальной почве.

Следует обратить внимание на то, что садизм и особая жестокость не равнозначные, хотя и очень близкие явления: садизм не всегда может достигать уровня особой жестокости и в таком качестве выступать как отягчающие обстоятельства; в то же время особая жестокость как юридическое понятие всегда является садизмом.

Такая жестокость проявляется при совершении не только сексуальных, но и любых других убийств. Так, некие Кузьмин, Лунев и Тубин организовали устойчивую преступную группу в целях совершения убийств. Они заранее выслеживали жертву, а затем убивали ее с особой жестокостью. Их жертвами стали трое мужчин. Одного из них они убили потому, что он был негр, а двух других — потому, что им «просто» хотелось убить. Это были типичные убийства ради убийства. Совсем не удивительно поэтому, что они были столь жестоки.

Садизм и особая жестокость могут иметь место при истязаниях, нанесении побоев, клевете, оскорблениях, надругательствах над телами умерших и местами их захоронения, а также при жестоком обращении с животными. Не исключен садизм при совершении краж, грабежей и разбоев, если при этом намеренно похищаются предметы, имеющие особое значение для потерпевшего как память об усопшем близком или о значимой дате в его жизни.

Садизм неискореним. Он был и будет всегда, но его масштабы, степень пораженности им общества всегда будут меньше, даже значительно меньше при демократическом строе, безусловном уважении прав, свобод, чести и достоинства личности, взаимном доверии между людьми, их уверенности в том, что они непременно будут защищены законом, государством, общественными организациями, что они всегда смогут найти правду в суде. Когда страна превращается в гигантский концлагерь, садизм и самые дурные и отвратительные влечения просто неизбежны.

Важно отметить, что садист боится неожиданных поворотов в своей жизни, поскольку они грозят потерей объекта его агрессии. Он жестко привязан к этому объекту и одновременно боится всего нового и чужого, как боится и того, кто стоит выше его по служебной лестнице или в неформальной групповой иерархии. Поэтому потребность в садизме и возможность ее удовлетворения являются едва ли не единственными способами связи с жизнью, которую такой человек боится. Иными словами, садист является зависимой личностью. Точнее, он зависит от собственного поведения, а поведенческая зависимость, как положительная, так и отрицательная, вообще не редкое явление. Если человек зависит только от собственного поведения, а оно порицаемо, это приводит его к отчуждению, причем очень значительному.

Обычно сами садисты не могут объяснить, почему они совершали свои чудовищные преступления. Об этом говорит мой клинический опыт исследования садистских убийц, в том числе сексуальных маньяков, а их было много десятков. Об этом говорят и материалы судебного процесса над маршалом де Рэ во Франции. На вопросы судьи о том, исходя из каких мотивов, с какими намерениями и с какой целью он убивал своих жертв, обвиняемый мог только пояснить, что совершил эти преступления, следуя своему воображению, а не чьим-то советам, согласно собственному рассудку, стремясь лишь к наслаждениям и плотским утехам. Ж. Батай комментирует эти слова де Рэ так: виновному не нужно было постигать или открывать источники своих преступлений, его преступления были тем, чем был он сам — в глубине своей, трагически, до такой степени, что он не помышлял ни о чем другом. Никаких объяснений[90]. Де Рэ был повешен, а затем сожжен.

2. Индивидуальные причины жестокости, приводящей к страданию

Объяснение субъективных причин жестокости (прежде всего особой) и садизма, приводящих к страданию, чрезвычайно сложная для науки задача. Она определяется тем, что надо выявить криминогенные детерминанты в глубинах психики, в которые человек обычно не заглядывает. Он не пытается это сделать потому, что никогда не ставит перед собой такой задачи или его просто страшит подобное проникновение в себя. Действительно, там он может встретить чудищ и злобных дьяволов, которые постепенно, от самой колыбели накапливались во тьме его души, рожденные страхами, разочарованиями, обидами, завистью. Как правило, ему ничего о них не известно, он лишь ощущает смутную, неясную опасность, чувствует, что они есть, но их лучше «не трогать». Для того чтобы попытаться их выявить и оценить, требуется не только и не столько умение, сколько мужество и честность (в первую очередь перед самим собой).

Поставленная здесь проблема осложняется тем, что индивидуальная жестокость, приводящая к страданиям, может исходить от самых разных людей: семейных тиранов, государственных деспотов, солдат, учиняющих разбой, концлагерных охранников, сотрудников так называемых специальных служб, особенно тайной полиции, сексуальных убийц, «простых» бандитов и др. Задача исследователя поэтому заключается, прежде всего, в том, чтобы установить, имеют злодеяния во всех случаях один источник или каждый тип жестокости детерминируется своими причинными комплексами.

Однако наука не может ограничиваться лишь констатацией того, что жестокие и особо жестокие действия совершают жестокие люди или садисты. Это было бы слишком просто, даже примитивно. Поэтому возникает архисложная задача: установить, почему данное лицо проявляет жестокость и садизм, почему эти личностные особенности вообще существуют, почему природа и общество породили эти опасные явления. Понятно, что жестокость всегда агрессивна, а агрессия является одной из главных форм человеческой активности, но агрессивность далеко не всегда порицаема, а во многих случаях она необходима и приветствуется. В отличие от нее жестокость, и тем более садизм, всегда вызывают негативные оценки, в том числе правовые. Поэтому в цивилизованном мире даже уголовные наказания могут быть очень суровыми, но не должны быть жестокими. Тем не менее и они способны порождать страдания.