Нет ничего лучше, чем быть испорченной насквозь человеком, который убил бы любого, кто причинил мне зло.

Включая моего отца.

Горькое чувство образуется в животе, когда я решаю пойти и поговорить с ним.

— Ах, вот оно, — мягкие карие глаза изучают мое лицо. — Момент принятия решения. Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

Звон ложки о миску на время отвлекает меня, когда он подносит к моему рту еще один сочный кусочек.

— Хм. Нет, я думаю, мне нужно сделать это самой.

Может быть, у меня наконец-то хватит смелости задать ему трудные вопросы.

Он опускает ложку в пустую миску и целует меня в висок, прежде чем поднять и осторожно поставить на ноги.

— Хорошо. Иди, пока не передумала. Мне будет легче сделать то, что должен, зная, что ты смогла попрощаться, — когда он встает, то обнимает меня, а губы щекочут мне ухо. — Его судьба решена, любовь моя. Он больше не сможет причинить тебе боль, в его сердце нет места для перемен. Неважно, что он скажет, пытаясь повлиять на тебя.

— Я знаю. Не представляю, что он может сказать, чтобы оправдать продажу меня этому чудовищу, — прикусив нижнюю губу так сильно, что вкус ванили смешался с металлическим привкусом крови, я спускаюсь по холодным мраморным ступеням в северной стороне дома.

Две пары массивных дубовых дверей закрыты так плотно, что при открытии слышится свист воздуха. Держу пари, это сделано для того, чтобы приглушить звуки.

Холодок поселяется у меня в животе, но не из-за мороженого. Сколько людей зашли за эти двери и так и не вышли оттуда живыми? Может, я и выросла в этой темной жизни, но теперь я замужем за человеком, стоящим во главе всего этого.

Как ни странно, это заставляет меня чувствовать себя в большей безопасности. Он пойдет на все, чтобы защитить меня и свою семью. Я обхватываю руками свой живот, звук моих шагов эхом отражается от каменных стен.

Один из телохранителей Николая сидит за тяжелым столом рядом с зарешеченной дверью.

— Босс сказал, что ты придешь. Если он начнет буянить, просто закричи, — в большой руке появляется ключ, когда он встает,

Мой отец выглядит крошечным в своих кандалах. Я когда-то считала его величественным, но теперь он просто хрупкий, старый, побежденный человек.

Его лицо искажается в злобной гримасе, когда он видит меня входящей в маленькую комнату.

— Почему ты здесь?

Цепи сковывают его запястья, когда он пытается скрестить руки на груди. Они с глухим стуком падают обратно на кровать, и он тихо ругается себе под нос.

— Я просто хочу знать, почему ты хотел обменять меня на Антона.

Яркое воспоминание о том, как его безжизненные глаза встретились с моими, вспыхивает в голове, и по телу пробегает дрожь. Его слова навсегда останутся в моей памяти.

— Это было выгодно для меня, — его взгляд застывает в одной точке на потолке, а побелевшие от напряжения пальцы вцепляются в колени.

Гнев закипает в моей груди. Я хочу ударить его, закричать на него, трясти, пока не получу хоть какой-то ответ.

— Я не понимаю! Почему? Неужели я такая отвратительная? Я твоя дочь! — моя нога сама по себе топает от ярости.

— Нет. Ты не моя, — его слова звучат почти шепотом, но их сила пронзает мое сердце, словно пуля.

Все, что я когда-либо знала, рушится вокруг меня. Пустая боль распространяется ледяными завитками, которые смыкаются вокруг горла, лишая меня голоса. Колени подкашиваются, и я опускаюсь на холодный пол, пока беззвучные слезы затуманивают мой взгляд на мужчину передо мной.

Теперь становятся понятны все эти годы его скрытой неприязни. Дистанция, которую он всегда соблюдал, любовь, в существовании которой я себя убеждала, — все это оказалось лишь иллюзией.

— Твоя мать закрутила роман со своим профессором в колледже. Я чуть не выгнал тебя, когда она умерла, но понял, что ты можешь быть полезной, — холодный взгляд скользит по мне, когда он приподнимает бровь. — Ты должна была купить мне билет в новую жизнь. Но вместо этого… — он поднимается на ноги, его руки сжимаются в кулаки и дрожат от напряжения, на звеньях, приковывающих его к стене. — …ты такая же шлюха, как и твоя мать. Растратила мои инвестиции, и это будет стоить мне жизни. Надеюсь, ты счастлива. Я заботился о тебе после ее смерти. Я одевал тебя, кормил, даже нашел тебе новую мать, — его лицо краснеет по мере того, как слова становятся громче, пока он не переходит на крик. — Неблагодарная! Ты у меня в долгу!

Я от неожиданности падаю назад, когда позади меня открывается дверь.

Николай садится на корточки рядом со мной и прижимает меня к своей груди.

— Он причинил тебе боль? — слова мягко звучат у моего уха, когда он берет меня на руки.

Все, что я могу сделать, это покачать головой. Слезы льются так быстро, что ничего не вижу, а горло сжато так сильно, что боюсь задохнуться, если попытаюсь заговорить.

Не говоря больше ни слова, он несет меня обратно в нашу комнату.