Она то и дело поднимала взгляд на лицо Уртяна, почему-то пытаясь сообразить, как он выглядит в истинном своём обличии и похож ли на Тявина?

– Крамеш, я сейчас как-то медленно соображаю, ты не мог бы мне объяснить?

– У этого типа была бабка-кицунэ. Не знаю уж, что заставило его деда выбрать себе такую жену… – начал Крамеш.

– Не смей оскорблять моих родных! – заорал Уртян и быстро замолчал, потому что Крамеш резко поднялся и шагнул к нему.

– Ты… прридурркa кусок! Ты жутко напугал человека, которррый для меня дорроже всех моих рродичей вместе взятых! Ты прредставляешь, что тебе за это будет?

Уртян ничего не знал про отношения Крамеша с его семьёй, зато знал, как вороны чтят родовые связи, так что рот у него закрылся сам собой.

– Вот и молчи, рррадуйся солнцу и лесу… пока можешь! – Крамеш поднял голову, посмотрел в небо, а потом с видом крайней брезгливости отступил от застывшего лиса и снова вернулся к Татьяне, опустившись перед ней на корточки.

– Корроче, видимо, от этой бабки он и унаследовал рредкий дарр наведения иллюзий. Судя по всему, это дарр недавно прроснулся, и этот прредпрриимчивый лис, узнав, что ты дала его ррродичу ценное пожелание, захотел и себе такое же!

– Да, захотел! А что, это преступление, что ли? Неуязвимость… это же мечта! Почему только Тявину? Мне такое тоже нужно! – опять заговорил Уртян.

– Заткнись, Тяночка! – издевательски пропел Крамеш, вызвав ещё один взрыв возмущения. – Пррямо прриятно! – насмешливо заметил ворон.

Таня подобрала под себя ноги и попыталась встать, но выяснилось, что получается как-то не очень – сильно заболела лодыжка.

– Наверное, я так ушиблась, когда споткнулась, – сообразила она.

– Тань, не спеши, посиди пока. Мы же никуда не опаздываем! – Крамеш непринуждённо уселся рядом, насмешливо рассматривая «памятник нерукотворный», который всё пытался сдвинуться с места.

Уртян мог пошевелить плечами, шеей и головой, но всё, что было ниже плеч, по ощущениям казалось закованным в какой-то панцирь.

– Отпусти меня! – очередной раз дёрнулся он, вызвав хриплый смех Крамеша.

– Смешной лисик! Значит, ты обманул меня, свернув в прросеку и скррывшись с моих глаз, остановил автомобиль, вышел из машины, набросил на себя иллюзию, показался мне Таней, я как дуррак полетел за ней, а потом ты велел мне отверрнуться и заррослями сбежал к тачке. А когда я поспешил за тобой, разумеется, уже в людском виде, чтобы не запутаться в ветках, ты изобрразил из меня для Тани медведя.

Татьяна невольно обхватила плечи руками.

А Крамеш, покосившись на неё, продолжил:

– Конечно, она испугалась, начала потихоньку отступать, а я-то понять не мог, что такое, почему она так на меня смотррит! Как тут сходу сообрразить, что на мне иллюзия набррошена?

– Хорошо ещё, что ты полетел! – выдохнула Татьяна, кивнув на молодой ельник на краю поляны.

– Да я вррубился, что ты даже в перрвую нашу встррречу меня не так испугалась, как сейчас. Дошло, что тут что-то сильно не то, вот и ррешил взлететь, догнать тебя веррхами и понять, что прроисходит. Тем более что тут этот… мельтешил непонятно! Да ещё и в клюв, ну, то есть лицо мне пакостью перрцовой бррызнул!

– Как хорошо, что ты так сделал! – Таню, кажется, только сейчас и отпустил пережитый ужас.

– Хоррошо-то хоррошо, но вот остаётся вопрррос! Эй, ты… лис недоделанный! Тебе как в голову-то прришло тут этот цирк устрраивать?

– Да что я такого сделал? – фыркнул Уртян. – И ничего такого! Все живы, здоровы…

– Ты совсем того? Кукушка в башке поселилась? – изумлённо уточнил Крамеш. – Хотя нет… Даже она вылетела, и теперрь там пустотища!

– Чего ты ко мне пристал? – возмутился лис. – Да, хотелось мне пожелание неуязвимости… Вон как Тявину-то теперь клёво!

– Но ведь пожелание работает только тогда, когда человек считает лиса своим другом! – напомнила Таня.

– Да можно подумать, что ты не считала бы меня своим другом, если бы я кинулся с дубьём на медведя для того, чтобы тебя защитить! – фыркнул Уртян. – Мне же главное было создать атмосферу, ты бы пожелала, а эти слова обратной силы не имеют и пожелать можно только один раз.

– То есть ты ррешил, что когда Таня поймёт, что всё это обман, то изменить своё пожелание уже не сможет, и ты всё равно будешь с пррибылью? – насмешливо уточнил Крамеш.

– Ну да! А что? Да у меня всё получилось бы, если бы ты не взлетел!

– Ой, не могу! Вот повеселил, дуррашка-Тяночка! – расхохотался Крамеш. – А скажи-ка, лисёночек, да не надувайся ты так, я с тобой пока по-хорошему говоррю! Так вот, скажи-ка мне, а зачем тебе так потрребовалась неуязвимость?

– Гонки… – процедил Уртян. – Я хочу участвовать в гонках на выживание, а там часто… ну, там всякое бывает. А потом, я на ринг выхожу иногда, ну, бои…

– Аааа, то есть чтобы доказать свою крутость и нетяночность, этот одаррённый лисий отррок решил взяться за самые, с его точки, зррения, бррутальные занятия. Но вот моррдочку попорртить да шёррстку подпалить он опасался – оно и понятно, лисик-то кррасивый!