– И охота им тратить свои силы на бесплодное поклонение Прекрасным Дамам? – хочет было спросить она. Но потом вспоминает, что ответ Боттичелли ей и так известен.

Сандро Боттичелли. «Портрет Джулиано Медичи». Ок. 1478 г. Берлинская картинная галерея

ПОЭТ АНЖЕЛО ПОЛИЦИАНО ОПИСЫВАЛ ДЖУЛИАНО МЕДИЧИ КАК НЕВЕРОЯТНО ЭЛЕГАНТНОГО И УХОЖЕННОГО МУЖЧИНУ, С ШИРОКОЙ МУСКУЛИСТОЙ ГРУДЬЮ, СИЛЬНЫМИ РУКАМИ, СМУГЛОЙ КОЖЕЙ И ГУСТЫМИ ВОЛОСАМИ.

ДЖУЛИАНО БЫЛ УБИТ В РЕЗУЛЬТАТЕ ЗАГОВОРА В 1478 ГОДУ. ПРИЖИЗНЕННЫХ ЕГО ПОРТРЕТОВ, ЕСЛИ НЕ СЧИТАТЬ ИНТЕГРАЦИИ ЛИЦА В ТОЛПУ «ПОКЛОНЕНИЯ ВОЛХВОВ» И Т. П., БОТТИЧЕЛЛИ, ВЕРОЯТНЕЙ ВСЕГО, НЕ ПИСАЛ (ВОПРЕКИ ДОПУЩЕНИЮ В НАШЕМ РАССКАЗЕ). СЧИТАЕТСЯ, ЧТО УЦЕЛЕВШИЙ ПОРТРЕТ ДЖУЛИАНО ЕГО КИСТИ БЫЛ ЗАКАЗАН СКОРБЯЩИМ БРАТОМ. В КАРТИНЕ ЕСТЬ ОСОБЕННОСТЬ, УНИКАЛЬНАЯ ДЛЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ПОРТРЕТА, – ПОЛУЗАКРЫТЫЕ ГЛАЗА ИЗОБРАЖЕННОГО. ВОЗМОЖНО, ЭТО УКАЗАНИЕ НА ПОСМЕРТНОСТЬ ОБРАЗА. ФОН КАРТИНЫ НЕЙТРАЛЬНЫЙ. СУЩЕСТВУЕТ ЕЩЕ ДВЕ ВЕРСИИ ЭТОГО ПОРТРЕТА – В БЕРГАМО И В ВАШИНГТОНЕ, НА ПЕРВОМ ИЗ НИХ ДЖУЛИАНО ИЗОБРАЖЕН НА ФОНЕ ОКОННОГО ПРОЕМА, НА ВТОРОМ – ПОЛУОТКРЫТЫХ СТВОРОК, РЯДОМ С ГОРЛИЦЕЙ. (ПТИЦА И ОКНА С ДВЕРЯМИ – СИМВОЛЫ СМЕРТИ). НЕИЗВЕСТНО, КАКОЙ ИЗ ЭТИХ ПОРТРЕТОВ ПОЯВИЛСЯ ПЕРВЫМ, А КАКИЕ ЯВЛЯЮТСЯ КОПИЯМИ. СОГЛАСНО СВЕЖИМ ИССЛЕДОВАНИЯМ, У ВСЕХ ТРЕХ КАРТИН БЫЛ НЕКИЙ ЕДИНЫЙ ПЕРВОИСТОЧНИК, НЫНЕ УТРАЧЕННЫЙ. ТИРАЖИРОВАНИЕ ЭТОГО ОБРАЗА ДЖУЛИАНО БЫЛО ЧАСТЬЮ ПОЛИТИКИ ЛОРЕНЦО, ЖЕЛАВШЕГО НАПОМНИТЬ О ЕГО ГИБЕЛИ И СВОЕЙ ВЛАСТИ: КАК ОТМЕЧАЮТ ИССЛЕДОВАТЕЛИ, НИ ОДИН ФЛОРЕНТИЙСКИЙ ПОРТРЕТ РЕНЕССАНСА НЕ ИМЕЛ СТОЛЬКО КОПИЙ.

Прекрасная Симонетта со своим супругом сидит на одном из самых удобных балконов, с перил которого свисает персидский ковер ценой в хороший городской домик. Эсмеральда в ту сторону ни разу и не взглянула, но точно знает, что красавица там – по неотрывному взгляду бедного Сандро. Художник лепечет восторги со столь взволнованными интонациями, что она оглядывается на него в беспокойстве. Глаза его влажны и полны тоски. Он похож на кареглазого брошенного пса. Жалость и нежность переполняют ее сердце.

– Ты не хотел бы жениться на какой-нибудь милой девушке из нашего квартала? – спрашивает она Боттичелли, но он не слышит ее за рокотом толпы. А Эсмеральдина и не переспрашивает, потому что ее дыхание замирает на полстука сердца.

Она больше не видит кривоногого Лоренцо, одетого в бело-красную шелковую тунику с развевающимся на плечах шарфом, расшитым жемчужными розами, в черном берете, над которым трепещет султан, унизанный рубинами и бриллиантами. Дочь и жена ювелира не замечает даже знаменитый алмаз «Книга» в центре его лазурного щита.

Ее взгляд прикован к младшему брату героя дня – юному Джулиано Медичи. У него прямой античный нос, темные кудри, отличная фигура, красивый голос и отнюдь не близорукие глаза. Он одет в серебряную парчу, шитую жемчугом, и гарцует на белом жеребце, подаренном папой римским.

Ему шестнадцать лет, он в самом начале расцвета мужской красоты, и Эсмеральда никогда не видела человека прекрасней.

Звучат фанфары. Турнир начался.

А Эсмеральдина понимает, что она пропала.

Если б мужья знали, что творится в головах у их жен, когда те закрывают глаза и отдают свое тело их ласкам, то надолго бы лишились веры в себя.

Она могла за всю жизнь ни слова сказать тому мужчине. Это мог быть победитель рыцарского турнира, смазливый аббат, гусарский офицер, а может – немой, но очень гибкий черно-белый шейх, или один из тех четырех парней из Ливерпуля – века идут, прогресс неминуем, но что-то в головах не меняется никогда. Пусть безнадежно влюбленные мужчины пишут стихи своим Прекрасным Дамам, рисуют их в образе Мадонн или устраивают в их честь праздники. Безнадежно влюбленная женщина – например, Эсмеральдина, будет о своей маленькой тайне молчать. Но она «заберет» объект своей страсти домой, ляжет с ним в постель и проведет с ним много ночей, а когда потом, спустя много недель – а то и месяцев или даже лет, – расстанется с этим «любовником», то сохранит о нем самые приятные и удивительно отчетливые воспоминания.

Откуда златокузнецу Вивиано Брандини знать, почему его жена Эсмеральдина, вернувшись с того турнира, несколько дней прогоняла его спать из семейной кровати в мастерскую? Откуда ему было знать, почему, когда его, наконец, пустили обратно, она вдруг стала с ним особенно пылкой, как в первый год их брака – тогда он еще был строен и благоухал, как пахнут мужчины в двадцать лет. Откуда ему было это знать?

Поэтому панегирики прекрасной Симонетте, составлявшие большую часть речей Боттичелли, Эсмеральда первое время после того турнира прощала и лишь молча улыбалась своим мыслям. Об этих мыслях она не говорила никому, даже на исповеди. В этом она проявляла редкую для женщины ее слоя и образованности внимательность. Внимательность к грамматическим родам подлежащего и дополнения в библейских наставлениях «не возжелай жены ближнего твоего» и «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем».

Но проходили года. Теперь Джулиано Медичи, которого она видела еще несколько раз на праздниках и на больших церковных службах, занимал ее мысли, лишь когда у нее не было других дел. А их было много. Семейство Брандини продолжало расти, дом, благодаря хорошим заработкам мужа, становился все богаче, подвалы и кладовые наполнялись припасами, а птичник требовал постоянного присмотра. Она больше радовалась, что ее старший сын Микеле начал помогать отцу в мастерской и учить разницу между рифелями, штихелями и накатками.