Что ж, значит, придется прогуляться. Я вынул из ножен Гелистворт, проговорил формулу направления… С кончика меча соскочила яркая искра и зависла перед глазами. Странно, раньше это работало иначе. Искра мигнула и поплыла вперед, я поспешил следом.

Лабиринт петлял, делал неожиданные повороты, но неумолимо приближал меня к скале. Почему нельзя было вести по прямой, раз уж все равно все самое интересное ждет меня там? Ну, разве что целью сего действа было вымотать меня посильнее. Это они просчитались, для бешеной собаки семь верст — не крюк. Логично было бы ожидать, что лабиринт будет полон опасностей, но — нет. Даже не интересно.

Я шел, поглядывал на луну, которая, как бы ни петлял лабиринт, неизменно оказывалась в поле моего зрения, и почему-то мысленно возвращался к другой луне, другому испытанию, другому миру…

«Разрушитель, сын Безликого… сын Безликого… сын Безликого…», «предназначение…», «Моргана не разрушит Паутину…»

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, сжал рукоять Гелисворта так, что сапфиры впились в ладонь, ускорил шаг. Откуда-то раздался то ли смех, то ли плач, над головой захлопали крылья — я отмахнулся мечом, хоть и сам не понял от чего.

Снова крылья невидимых птиц, порыв ветра рвет волосы… Искра погасла, а я со всех ног рванул вперед, совершенно не задумываясь о направлении. Что там пели менестрели об Арчи Бесстрашном? Ну-ну. Я бежал, петлял как заяц, напрочь игнорируя раздававшиеся в голове крики дяди. Бежал, пока прямо посреди лабиринта не выросла чья-то фигура.

Человек выбросил вперед руку и властно скомандовал:

— Стой!

Не знаю почему, но я подчинился, затормозив в полуметре от него. Сердце колотилось, грозясь выпрыгнуть из груди, и я никак не мог понять, что же меня так сильно напугало. Крылья, кстати, больше не хлопали, да и ветер стих.

— Наведенным страхам противиться гораздо сложнее, чем своим собственным, — сказал Пожиратель Снов: похожий на меня как брат близнец, все в тех же ослепительно-белых одеждах.

Я лишь кивнул, пытаясь выровнять дыхание.

— Это твоих рук дело? — спросил наконец.

Он рассмеялся.

— Скорее, твоих. Я давно мертв, забыл?

— Я уже ни в чем не уверен.

— Меня зовут Гарри, — представился он. — Я — брат Юрхека.

— Что, еще один? — не удержался я, вспомнив Мерлина.

Пожиратель криво усмехнулся.

— Папаша шерстил все, что шевелится, так что это даже удивительно, что я — его единственный бастард. Но ты ведь здесь не затем, чтоб слушать, как тяжело жилось полудемону с кровью Мастера.

— Похоже, ты лучше меня знаешь, зачем я здесь.

Он снова усмехнулся — нехорошо так усмехнулся — и подбросил на ладони шарик, размером с мячик для пинг-понга, переливающийся оттенками синего.

— Это — твои сны, Арчи. Здесь, с этой стороны реальности, я не имею прошлой силы, поэтому не мог лишить тебя всех сновидений. Впрочем, я не планировал сводить тебя с ума, всего-лишь избавить от навязчивых кошмаров. Но сейчас… — он выдержал паузу, — прости.

— За что? — не понял я, но меч на всякий случай выставил перед собой.

— Лабиринт говорит, ты должен пройти через это, — сказал он и бросил в меня шарик. Уклониться я не успел: снаряд впечатался мне в лоб, свет померк.

***

Легкий прохладный ветерок пробежался по моему лицу, прогоняя сон. Открыв глаза, я увидел прямо над собой низко свисавшие ветви деревьев, украшенный кружевом молодой листвы. Сквозь них просвечивалось ослепительно синее небо с легкими облачками, розовыми в лучах рассветного солнца.

Я сел, стянув с себя Вуаль Ветра, машинально сунул ее в карман. На небольшом ровном пятачке, расположившемся между парой камней и отвесной скалой, горел костер, над ним булькал котелок с каким-то варевом, распространяя вокруг аппетитные ароматы. Моей спутницы, которая, по идее, и занималась приготовлением еды, нигде не наблюдалось.

— Джемма! — позвал я. — Джемма?

— Не шуми, — отозвалась она откуда-то справа, а в следующий момент я увидел ее, выходящей из-за уступа скалы. — Просто разведка местности. Куда я уйду, когда каша варится?

Ее волосы в свете восходящего солнца казались живым пламенем, глаза сияли изумрудами, губы растянулись в очаровательнейшей из улыбок. Как всегда восхитительна — её не портили ни мешковатый свитер, ни растрепанная прическа, ни размазанная по щеке сажа.

Я поднялся с места, сделал шаг навстречу. Горло перехватило, и шутка, которую я собирался отпустить по поводу этой самой сажи, так и осталась невысказанной. Я просто смотрел, как Джемма подходит все ближе, и никак не мог отделаться от чувства, что не видел ее триста лет, а не со вчерашнего вечера — не считая того, что спали мы под одной Вуалью Ветра на двоих.