— Соли распустить, половник на большой котел воды, — заученно прошелестела девушка, явно повторяя накрепко вбитые правила. — От заката до восхода замочить. Потом стирать в холодном. И что-нибудь кислое…

— Так и поступим, — согласилась Хель.

— Но что мы изобразим на флаге? — задался резонным вопросом Кадфаль. Судя по широченной улыбке, идея бродяге с дубиной понравилась. И Гаваль поставил бы хорошую серебряную монетку (имейся у него таковая), что бывшего крестьянина отдельно развлекает замешательство дворян, которым предлагалось странствовать буквально под «левой» тряпкой, очищенной от сажи с кровью.

— Рисовать не будем, — продолжила творческую импровизацию Хель. — Выкроим из черной ткани символы попроще. Для начала прихватим за углы фигур, чтобы держалось, потом уже швами по всей длине.

— Ну-ну, — еще шире осклабился Кадфаль, хотя это казалось выше человеческих сил и челюстей. — А чего нашьем то?

— Да, — поддержала Гамилла и назидательно просветила. — К выбору геральдических фигур надо подойти ответственно. Для нас лучше всего — хоругвь.

— А чего бы не прапор? — предположил Бьярн, задумчиво почесывая один из многочисленных шрамов, похожий на толстую веревку, зашитую под кожу лица.

— Прапор должен развеваться, иначе повиснет тряпкой, позорище выйдет, — категорически не согласилась Гамилла. — А хоругвь идет по-вдоль жерди, ее и пеший нести может пристойно. Следует правильно выбрать знаки. Например…

Тут арбалетчица выдала череду заумно звучащих слов наподобие «гонтовидный», «пурсиван» и «паноплия», от которых Гаваль сразу почувствовал себя очень глупым. Бьярн вступил в диспут, имея собственное понимание того, как следует изображать гербовую символику, прочие же навострили уши, готовясь к бесплатному развлечению.

— Нет.

Одно лишь слово резануло как меч, оборвав едва начавшийся спор.

— Нет, — повторила Хель. — Это нас как раз и выдаст. Если подделать обычный герб, он и будет выглядеть подделкой. Тут нужно что-нибудь необычное.

Все помолчали, обдумывая, тем более, что высказанная мысль звучала вполне здраво.

— И что же тогда? — вопросила Гамилла, даже не пытаясь скрыть недоверие.

Хель улыбнулась, брови ее на пару мгновений сошлись, будто перекатывая некую мысль. Затем женщина произнесла странные слова:

— Не можешь делать сложно, делай просто. Но так, чтобы казалось изысканным и многозначительным…

* * *

Одна из версий самодельной удочки (на самом деле их тьма):

Глава 4

Глава 4

Шторм завис в неустойчивом положении, как раскрученный волчок, готовый вот-вот качнуться в ту или иную сторону. Суровый холодный ветер мчался будто яростная колесница, разрывая в клочья гребни волн и белые тучи. Солнце то скрывалось за пеленой дождя, то пронзало холодными, яркими лучами рваные облака. Казалось, две могущественные стихии — небо и вода — приготовились к жестокой битве, а передовые отряды на границе уже ведут арьергардные схватки.

— Правее! Держи правее!!! — проорал Курцио во все горло далеким от придворной куртуазности голосом. Биэль, отчаянно хохоча, стиснула не по-женски сильными руками коромысло румпеля. Очередной порыв злого ветра надул парус из пропитанной рыбьим жиром шерсти, изогнул единственную мачту до скрипа. Крошечный кораблик, на котором не нашлось места даже для каюты, помчался еще быстрее, хотя это казалось невозможным. Из-за минимальной осадки лодочка буквально скользила по волнам, едва касаясь воды плоским дном. Или скакала по гребням наподобие сумасшедшего барана, это смотря как подойти к аналогиям. Словно предвкушая грядущий пир, над водой показалось несколько черных треугольников — плавники падальщиков, жаждущих добычи.

— Сейчас начнется! — воскликнул Монвузен, цепляясь за скудный такелаж, чтобы не вылететь за борт. Ограждений на кораблике, разумеется, не имелось.

Когда-то, давным-давно, во времена гибели Старой Империи, отчаянных морских сражений, где сталкивались целые флоты, и ковалось несгибаемое превосходство семьи Алеинсэ, такие быстроходные лодки применялись в качестве вестовых, чтобы передавать приказы, а также возить с корабля на корабль что-то малоразмерное и крайне важное. Со временем побоища с участием десятков галер и парусников ушли в хроники овеянного славой прошлого. Но «рассекающие море» остались, потому что им нашлось иное применение, далекое от войны, однако столь же опасное…

Мужчина, не выпуская одной рукой трос, второй быстро размотал короткую бухту веревки на поясе, зацепил крюк с пружинной защелкой о медное кольцо, привинченное к мачте. Теперь можно было использоваться обе руки, не слишком рискуя оказаться за бортом. Если выдержит канат, плетеный из пяти нитей, если выдержит, не сломавшись, пружина. Если…

Буруны, мечущие хлопья пены, неуловимо изменились. Сухопутный человек или обычный моряк ничего странного не заметил бы, но Курцио был отпрыском народа моря, к тому же знал, на что и как смотреть.