В бассейне плещется Волга, у которой выросли их предки, и предки их предков. Водили детей к реке купаться. Стирали в прорубях. Ловили рыбу и большую, и малую.

Велика была им река: другого берега не видать.

То, что в невод попадалось, делили на всех. Семьи были большие, детей по восемь.

Детей в бассейны не водили, водили к реке. А потом дети уже и сами ходили. Никто за ними не приходил, не встречал никто на берегу. Вечером возвращались с реки загорелые и уставшие. Вечером ели рыбу и ложились спать.

В один закат показался рядом ежевичный остров.

Видел ли его кто-то на берегу, кроме меня, – не знаю. На берегу уже никого не было, спросить не у кого.

На соседской деревянной лодке плыть туда минут десять, но надо грести. Смогу ли я грести, когда мне двенадцать лет? Я села в лодку и попробовала вёсла на вес. Тяжёлые, но поддающиеся. Придремав на берегу, лодка не хотела двигаться с места. Пришлось вылезти и дёрнуть её. Она проснулась и закачалась. Я оттолкнулась вёслами от песка и поплыла к острову.

Берег не становился меньше – только дальше и пустыннее. Я быстро. Соберу ежевику – и назад. Солнце ещё не садится.

Руки устали, в них не было силы. В них не было рыбацкой ловкости, было любопытство.

Остров розовел уже близко – то ли от поспевшей ежевики, то ли от заката.

До этого я ни разу не была на острове, только на материке. Не знала, как с островом обращаться. Ведут ли острова себя так же, как материки? Или по-другому? Что там – под островом? Река или песок? Или он вертикален, и там – под рекой – тоже усеян ежевикой? Или он медленно плывёт? Или мы все плывём вокруг острова, а он стоит на месте?

Я гребу от большой земли к малой. Судя по цвету острова, ежевики в этом году много. Я уже на середине пути, но вёсла падают из рук. Надо отдохнуть. Перестать грести и окунуть руки в Волгу. Здесь она холоднее, чем у берега. Здесь она уже принадлежит острову, а не материку.

Отсюда избы на берегу выглядят маленькими речными ягодами. Они сполянились у соснового леса и смотрят на реку сверху. Вечерний свет настоялся на волжской воде и красит песчаный яр красным.

Нужно грести дальше: солнце уже опускается.

В острове нет ничего страшного. Такая же земля, только маленькая. И ежевики там больше, чем в нашем лесу. Бабушка рассказывала, что она там крупная и сладкая. Что они собирали её в подол, ссыпали в вёдра и отвозили на другой берег продавать. А потом острова затопили, и ежевика вместе с домами ушла под воду. Она всегда говорила, что хотела бы вернуться на остров и ещё раз попробовать эту ежевику.

Повезло, что остров вдруг появился передо мной, ведь с тех пор его никто не видел. Будет сюрприз для бабушки – привезу ей ягоды. Ведра нет, но я в подол наберу. Ещё немного – и высажусь на остров, как мореплаватель. Или как моя бабушка много лет назад.

Я доплыла до острова и вылезла из лодки. Прижать её к берегу оказалось тяжелее, чем столкнуть в воду. Получилось только с третьей попытки. Отсюда казалось, что та земля вдалеке – и есть остров, а я стою на материке. На верхушке гигантского ежевичного столба, уходящего под воду. Скорее за ягодой, пока она не растворилась в реке.

Ежевика тут и правда была крупной и сладкой. И справа, и слева, и впереди. Большие розовые и чёрные шишки. Не зная, с какой начать, я сорвала первые попавшиеся несколько ягод и положила в рот. Сочные, они таяли, не помещались во рту и вытекали. Текли по локтям. Текли на платье. Попали на новые сандалии. Я подбежала к воде, чтобы отмыть их, но ничего не вышло. Тогда я бросила сандалии в лодку и босиком вернулась к кустам.

Вглубь острова, следуя за ягодой. Внутри солнца было уже не так много, но ежевика розовела изнутри, накопив дневной свет. Мне нравилось, как ягоды разрывались во рту, и сок выплёскивался, окрашивая язык.

Когда я наелась, стало темнеть. Надо двигаться на свет. Карманы заполнены, осталось набрать подол, и можно возвращаться. Я соорудила из подола большой карман, чтобы ежевика не выпадала. Кажется, на лодке я видела пакет, можно будет переложить ежевику туда.

Но лодки на месте не было.

Сначала я подумала, что перепутала место, – но заметила лодку между островом и материком. Унесло течением.

Ягоды выпали из подола, покрыв берег тёмными волдырями. Я собирала ежевику и ела, выплёвывая речной песок.

Переправляя невидимого пассажира, лодка не волновалась о том, как я вернусь в деревню, и подчинялась медленным речным волнам.

Мой крик с острова вряд ли дошёл бы до берега, да и кто бы его услышал.

Скоро ночь; бабушка, наверное, с ума сходит. Если только пораньше не легла спать – и тогда до утра меня никто не хватится.