— Что будете делать с тряпками?

— Не люблю оставлять улики. Постираю и отнесу няне, в большом хозяйстве всегда пригодится.

— Давайте я постираю, — студентка приподнялась, но Алес Роз удержал её за плечо.

— Лежи уж, восстанавливай нервишки. Нам ещё в таверну ехать.

Время ощущалось как река, прорвавшаяся через плотину. Оно неслось наперегонки с ветром, грохочущее, неуправляемое и безжалостное, а самое пугающее, что ни у кого не было шансов отстать. Время в сущности являло собой пятую стихию, первозданную и такую же опасную, как вода, огонь или воздух. Меральде казалось, что сломанной плотиной стала она сама, вынужденная считать секунды, каждая из которых стучала в голове тревожным набатом. Встретиться с инженером ей удалось уже после полудня. Иона забаррикадировалась в комнате и велела никого не пускать. Ученице повезло, ведь её спутник способен был договориться даже с химерой, чего уж говорить об опрятной хозяйке самого убыточного заведения в городе. Правда, сейчас, пока на втором этаже проживали туристы, харчевня на первом никогда не пустовала. И некоторые посетители с интересом поглядывали на девушку, наряженную в огромное чёрное пальто и со странным конусом на макушке. Близилось время обеда и Меральда вызвалась отнести кушанья замкнутой постоялице. Две подавальщицы и без того крутились по залу с вымученными, будто приклеенными, улыбками. Флетчберг открыла не сразу, сначала убедилась, что человек за дверью обладает женским голосом, а потом долго рассматривала прибывшую сквозь щёлку.

— Бесстрашная овечка, — резюмировала инженер, распахнула свой последний бастион, воровато огляделась и втолкнула девушку внутрь. Убедившись, что все замки надёжно заперты, она забрала у Меральды поднос и плюхнула на стол. Колченогий предмет мебели пошатнулся и ворчливо скрипнул. Он стоял поперёк комнаты, подпёртый с одной стороны кроватью, а с другой — стеной. Такие же шаткие стулья расположились у зашторенного окна и расстояние между ними предполагало, что раньше стол находился там. Иона забралась на койку с ногами и невозмутимо принялась за еду. На ней были широкие штаны с карманами и льняная безрукавка, волосы собраны в тугой пучок, а на лице — ни грамма косметики.

— Завтра, наконец, уберёмся отсюда, туман их всех сожри. Останешься? Можно будет спать по очереди, — Иона не глядя насаживала кусочки на вилку и торопливо жевала. Можно подумать, кто-то собирался отнять у неё тарелку.

— Женихи? — участливо поинтересовалась студентка, огляделась и села на крышку сундука. — У них проблемы с генофондом — город почти полностью изолирован.

Оконное стекло задребезжало, что-то несколько раз клацнуло, а потом с улицы донёсся крик: «Вы разбиваете мне сердце!». Меральда хихикнула, но тут же зажала рот кулаком, притворившись, будто просто прочищает горло. Невозмутимая Иона Флетчберг полоснула по ней таким взглядом, что ученица всерьёз забеспокоилась о своей безопасности.

— Моего друга обвинили в краже и я очень хочу ему помочь. Мне нужна консультация инженера, а вы — единственный инженер, с которым я знакома… — Иона молчала, нисколько не меняясь в лице. Сложно было понять, слушает ли она вообще. Меральда изложила только факты — Вертигальд физически не мог похитить книгу, а позже получил травму головы и потерял сознание, после чего архангелы нашли на его браслете компрометирующие снимки. — Возможно ли технически загрузить записи на чужой синк без ведома хозяина?

Флетчберг залезла повыше и вытянула ноги, продолжая безразлично крутить в руке грязную вилку. Ученица застыла в каком-то нечеловеческом напряжении, готовая срезонировать от любого слова, как сжатая пружина от неосторожного тычка.

— Я никогда не работала с синками, — призналась инженер и прежде, чем Меральда успела выдохнуть, добавила: — Всё, что я о них знаю, преподавалось на базовом курсе. Чтобы было понятно, синк представляет собой комбинацию металлов и камней, которые не могут функционировать друг без друга в полной мере. Веридикт распознаёт правду и ложь, он же взаимодействует с мозгом, воспринимает и передаёт информацию. Это даже не камень, а крохотная песчинка, добавленная в сплав. Основная часть браслета — просто металл, способный хранить данные, из него клепают картриджи. Для ограничения доступа датафлекс синтезируют с идентификатором, он делает слепок сознания в момент первого использования. Поэтому да, такое возможно. Если убрать из сплава идентификатор. В лабораторных условиях процесс займёт всего пару дней.

Девушки синхронно вздрогнули, когда в дверь поскреблись. Меральда хотела открыть, но Иона её опередила, шустро вскочив с постели с вилкой наперевес. На резонный вопрос «Кого там ещё принесло?» ответил тоненький мужской голосок: «Уборка номеров!». Флетчберг в сердцах пнула по запертой двери, послав псевдоуборщицу в известном направлении. Они обе уселись на сундук и почему-то перешли на шёпот.

— А картриджи для оплаты? Они принимают входящие трансляции, к тому же в точности определяют, от кого получен перевод.

— Это особенности картриджей, а не браслетов, — развела руками инженер. — Благодаря идентификатору, своими записями и веридиктом управляешь только ты.

— Но архангельские синки запросто копируют чужую информацию.

— Последняя разработка, в программе курса о ней ничего нет. Но, полагаю, тут дело не в составляющих — фармация вживляет хреновы браслеты прямо в руку. Выглядит крайне жутко. Заметила, как странно они себя ведут? Как заготовки на людей.

— Значит, гарнизон мог самостоятельно подбросить Хотису улики? — настаивала Меральда. Если, например, идеальные винтики правосудия подчиняются кому-то недостаточно идеальному.

— Не думала, что однажды буду объяснять основы инженерии кому-то без академического образования, — вздохнула Иона. — Понятие первоисточника существует не просто так. На самом деле, это не человек, а та самая железка, куда впервые записывается трансляция. Соответственно, корневые файлы можно отличить от сохранённых.

— И как это проверить?

— Подключиться и спросить. Камень правды и лжи, помнишь? Ценз легко распознаёт исходную правду.

— Тогда почему бы следствию просто не воспользоваться этим камнем, чтобы узнать, кто из подозреваемых врёт?