— Чего тут шаришься? Проваливай, это частная территория! — крепкий мужчина указал мотыгой в сторону города. Девушка попятилась, желая оказаться как можно дальше от агрессивно настроенной толпы. Тёмная фигура вразвалочку подошла к говорившему. Дальнейший диалог Меральда не слышала, только наблюдала, как высокий сильный мужчина вдруг сгорбился, опуская и лицо, и оружие.

— Что вы ему сказали? — выяснив точное расположение искомых теплиц, Роз прибавил шагу. Ученица почти бежала за ним, с размаху шлёпая многострадальными туфлями по лужам.

— Ничего, — в полной апатии отозвался тот. — Просто у меня с комиссаром больше общих черт, чем хотелось бы.

Воспользовавшись тем же рискованным способом, Алес выманил наружу служащих Туркан, а затем надел бездушную личину герцога и выведал адрес. К жилым кварталам им пришлось добираться пешком. Профессор двигался быстро и в целом выглядел собранным, целеустремлённым, серьёзным. По этим изменениям Меральда поняла, что его игра наконец началась. Но ей ничего не оставалось, кроме как отыгрывать роль наивной дурочки. Ей по-прежнему нужна была рекомендация, чтобы попасть во дворец и познакомиться с правозащитниками, а уж дальше она собиралась действовать по своему усмотрению. И прибегнуть к совету Алеса Роза в самом крайнем случае.

На удивление, артист Том Мот с радостью согласился срежиссировать этот маленький эпизод. И даже не спросил о его предназначении, свято уверенный в силе ценза и собственной гениальности. Они сидели в гостиной до позднего вечера, а миниатюрная Вельда Туркан крутилась возле Тома, как пчёлка над единственным в мире цветком. Подливала чай, регулировала освещение, организовывала перекусы и просто молча любовалась седым великаном, боясь неудачно шмыгнуть носом или чихнуть. Ученица корректировала экспозицию, если артист слишком увлекался и терял детали, вместе с правдоподобием сюжета. Но при этом не забывала хвалить, крайне смущённо и неумело, полагая, что любому цветку нужны удобрения. На выходе запись заняла лишь несколько секунд. Половину обзора закрывали рваные листья папоротника, Хотис наклонился, поднял что-то из травы и почти сразу рухнул. Чёрная тень стянула с его руки синк, вытащила из-под лежащего тела неясный прямоугольник и скрылась в чаще. На фоне звучал приближающийся лай собак.

Спутник вернулся за ней к полуночи, неся переброшенный через руку плотный чехол. Меральда и думать забыла о платье, заказанном у лучшего портного столицы. И злилась на себя, потому как рассчитывала снова встретиться с изгнанником и между делом выяснить ещё какие-нибудь подробности. Теперь она точно знала, о чём спрашивать.

— Покажи запись допроса, — потребовал Алес, как только они расположились в экипаже.

— Я ещё не закончила, — покаялась девушка, вытаскивая из сумки нужную пластинку.

Мужчина выхватил её и спрятал в ладони. Некоторое время хмуро вглядывался, держа руку вытянутой.

— Этого достаточно. Сразу после того, как Тобиэл выпихал меня в коридор. Начни со слов «согласна передать трансляцию в архив гарнизона» и оборви на «боюсь, ваши показания ничего не изменят». Фактически комиссар отказался брать показания, поэтому ты вынуждена донести их суду лично.

Меральда прокрутила указанный кусочек и не нашла никакого подвоха. Герцог и вправду не принял её помощь, хоть и с небольшим нюансом, где она просила позволить ей испытать свою память, но рассказывать об этом было необязательно. Кроме того, фрагмент казался совершенно безобидным и не нёс угрозы гарнизону. Хари лишь мягко указал на бесполезность информации, но свидетель посчитал её важной и именно поэтому обратился к правозащитникам. Тогда в чём хитрость? Неужели профессор действительно просто помогает ей, а не плетёт огромную паучью сеть? Что-то в нём неощутимо изменилось: сидит ровно, задумчивый, но внимательно ловит каждое её движение, каждый взгляд.

— Займись делом. У нас мало времени, — подстегнул он спутницу. Улыбчивый рот вдруг стал жёстким, контуры — резкими, угловатыми. Единственный флюорит, давно выпавший из оправы, горел в углу салона. От тряски свет дрожал, размазывая по лицу Алеса зловещие, длинные тени. Меральда стряхнула с себя плохое предчувствие, зажмурилась и вскоре протянула Розу два картриджа, словно сдавала домашнее задание на проверку. В одном герцог Хари считает её показания несостоятельными, а другой содержит подложную трансляцию, перезаписанный результат совместного труда с артистом из Вельхи. Веридикт накладывал настолько тонкое ощущение, что его невозможно было передать ни словами, ни безупречной памятью. Он не отражался и не цензурировал сам себя. Уникальный эффект, который нельзя повторить в академических лабораториях или в центрах фармации, если у них нет такого же сознания, каким обладает Меральда.

— Профессор, а может, есть ещё люди с… ну… способностями, как у меня?

— Возможно. Но они об этом не догадываются, потому что носят синки, — резюмировал блондин, убирая пластинки во внутренний карман плаща. Он забрал всё, включая «вспомогательные материалы» для съёмки фильма. То есть, каждую её сокровенную встречу с Хотисом. Девушка чувствовала себя неловко, но не протестовала. Было бы глупо совершить преступление и таскать улики с собой.

— Поэтому вы снимаете свой браслет?

— У меня нет суперпамяти, если ты об этом. Я вообще не знал о таком феномене, — тень былой улыбки чуть тронула краешек губ. — Просто не люблю фальшивки.

Студентка всё ещё не оставляла надежды разобраться в этом запутанном деле. Агрономы по определению не интересовались мёртвой древностью, их занимало живое «здесь и сейчас». Поэтому она была твёрдо убеждена, что Хотис не делал снимка. Остальные убеждения держались шатко и рассыпались, как бусины, стоило потянуть за ниточку. Мог ли кто-то прибегнуть к такому же монтажу, какой использовала она? Тогда зачем вору книга во плоти, если он может запомнить всё до малейшей чёрточки? И способность чётко воспроизводить воспоминания не объясняла доступ к чужому синку. Зато такой доступ был у архангелов, но они как раз не имели возможности снять браслет и обнаружить в своей голове задатки эйдетизма. Круг замкнулся.