Шрифт:
— Чувствую, мне пора на кухню. — Ануар бочком двинулся к двери, делая вид, что испугался Бердибека. — Мойте руки и готовьте желудки!
— Мы знаем свой предмет, вы — свой, — уточнил Бердибек сказанное прежде. — Ведь я не говорю, что лучше твоего смыслю в литературе. И ты не спорь, когда дело касается истории.
— Все равно будет спорить, — возвел глаза к потолку Мухамед-Шарип. — По-моему, этот парень сразу и филолог, и философ, и социолог, и историк. Еще немного — и он овладеет ядерной физикой и физической химией.
— Едиге закончил школу с золотой медалью, — сказал Кенжек. — Так что, дорогой, он тоже мог бы стать химиком, и не хуже тебя. Что-то пока мы не слышали о твоих открытиях в химии.
— А ты уже совершил какое-то открытие?
— Все мы что-нибудь откроем, — сказал Бердибек. — И добьемся в науке своего. Только надо при этом рассчитать свои реальные возможности. Каждый сверчок да познает…
— И какие, по-твоему, у тебя возможности? — перебил Едиге.
— Уж не меньше твоих. Мы ведь тоже успели кое-что прочитать…
— И по литературе тоже, — вставил Мухамед-Шарип.
— Речь идет об истории…
— Что касается истории, — оборвал Бердибека Мухамед-Шарип, — что касается истории, то, как выразился наш универсально образованный друг, это — алхимия двадцатого века. Он, как я замечаю, полагает, что все историки — невежды, зато всякий невежда — историк…
— Ну, нет, это уж слишком, — загорелся Бердибек. Его спокойствие как рукой сняло. — Сколько он будет затуманивать наши мозги своими глупостями?.. Уж с твое-то мы знаем! — повернулся он к Едиге. — И побольше твоего!
— Если ты про себя, то — нет, не знаешь, — сказал Едиге.
— Как не знаю? Почему?..
— Почему — на это я не отвечу. Просто — многого ты не знаешь, вот в чем дело. Слышал ты, например, поговорку: «Перерублена шея верблюда — Бердибек встретил свою смерть»?..
— Конечно, слышал!
— А когда, при каких обстоятельствах она появилась?
— В боксе это называется — удар ниже пояса!
— Спроси лучше у своих филологов, — поддержал Бердибека Мухамед-Шарип.
— Ты что-нибудь читал об Абулгазы?
— Абулгазы…
— Абулгазы-багадур, жил в семнадцатом веке…
— Абул… Абилхаир… Абул… — Лоб у Бердибека покрылся испариной и заблестел. — Абул… Абиль…
— Ты, наверное, имеешь в виду другого Абулгазы? — усмехнулся Едиге. — Того, который был ханом в Хиве?
— Да, да, верно, — торопливо согласился Бердибек. Достав из кармана носовой платок из голубого, в полоску, штапеля, он вытер лоб, высморкался. — Просто я занимаюсь более поздней эпохой, а ханов — мало ли их было, всех не упомнишь… Но Абулгазы я знаю… Как же, в Хиве… Такой был жестокий, кровожадный хан…
— Браток, такой Абулгазы пока еще не значится в истории, — не моргнув глазом, продолжал Едиге, с жалостливой усмешкой наблюдая за Бердибеком. — Хорошо, не стану тебя мучить. Так вот, у Абулгазы-багадура, о котором я говорю, есть классический труд, известный всякому мало-мальски сведущему специалисту. Я говорю о «Шежре-и-тюрк» — «Родословной тюрков». Там ты и найдешь историю, связанную с твоим именем. Ну, а теперь хватит спорить о моих знаниях. Я не только тебя — и твоего профессора посажу в калошу.
— Что-то не по душе мне гонор этого юноши, — сказал Мухамед-Шарип, покачивая головой. — Ох, не по душе! Если так надуваться, ведь и лопнуть недолго…
— Не согласен, дружище, — возразил Кенжек. — Ведь еще Архимед утверждал…
— Эй, страждущие и жаждущие Архимеды, готовьте стол! — Распахнув дверь ногой, в комнату ввалился Ануар. На вытянутых руках он нес большую эмалированную кастрюлю. Ее некогда белые бока потемнели от копоти, сбежавшей пены и потеков жирного бульона. — Обед Шыгайбая перед вами, хотя не пропило и пяти месяцев… [3]
3
Шыгайбай — сказочный персонаж, скупой и жадный бай, моривший гостей голодом. Закладывая в котел мясо, он приговаривал: «Варись, мое мясо, пять месяцев…»
То ли подействовал аромат, распространяемый сочной кониной, то ли всех утомил затянувшийся спор, но перепалка оборвалась. Пар, клубившийся над кастрюлей, дразнил ноздри.
— Я пойду, — сказал, вставая, Едиге.
— Что такое? Вы его обидели? — удивился Ануар.
— Нашел тихоню, которого можно обидеть, — сказал Мухамед-Шарип. — Наш эрудит сам хоть кого обидит…
— Перестань, Едиге, — попросил Ануар. — Если мы после каждого спора будем так расходиться…
— Не глупи, — подхватил Бердибек. — Садись, ведь еда готова. И ничего такого не случилось, чтобы нам ссориться…