— Как-то это… — Мертенс потёр лоб, — странно и непривычно, ваше величество.

— Ничего, привыкнете, — отрезал я резко. — Я тут прикинул, когда сидел в одиночестве и меланхолии, вызванной дождём и хмарью, если мы исключим взяточничество и разворовывание казны больше чем на две трети, то налоги можно будет не повышать резко и бестолково. И бюджета хватит на то время, которое уйдёт, чтобы разработать наконец нормальную систему налогообложения.

— Я не беру… — Мертенс вскочил, горя от возмущения.

— Сядьте, — холодно произнёс я, хлопая ладонью по столу. — Если вы не берёте взяток, это не значит, что их не берёт кто-то другой, кому вы поручите в итоге делать дороги или закупать оборудование для женской гимназии. Если вы плохо меня расслышали, то я повторю: денег из государственной казны будет выделено ровно столько, сколько необходимо с минимальным увеличением суммы на обстоятельства непредвиденные и непреодолимые. Больше не будет так: вот вам сто тысяч рублей, постройте гимназию и откройте её через три года. Это понятно?

— Да, ваше величество, — выдохнул Мертенс и сел на свой стул, словно ему ниточки перерезали.

— Очень хорошо, Василий Фёдорович. Надеюсь увидеть вас в Москве с уже сделанными предварительными расчётами хотя бы городских дорог и канав для стока дождевых вод. — Мертенс прекрасно понял, что это означает конец аудиенции, и снова вскочил.

— Я прибуду в Москву со всеми необходимыми бумагами, — сказал губернатор напоследок и выскочил из кабинета.

Немного посидев, гипнотизируя взглядом чашку с недопитым кофе, я поднялся. Залпом допил уже остывший напиток и вышел в приёмную.

— Ваше величество, — Сперанский со Скворцовым вытянулись передо мной.

— Я хочу прогуляться. Мне нужно проветрить голову. Полагаю, небольшая поездка верхом за город подойдёт для этой цели, — сказал я, и Скворцов тут же сорвался с места, чтобы мне эту прогулку организовать.

Уже через полчаса мой небольшой отряд выехал за город. По правую руку от дороги раскинулось поле. Траву на этом поле не косили, а пасущиеся вдалеке коровы давали понять, что отдано это поле под выпас. Свернув с дороги, я немного проехал по полю, а потом соскочил с коня, вдыхая полной грудью тёплый летний воздух. Пахло разнотравьем, и возникло совершенно иррациональное желание упасть на траву и проваляться вот так с полчасика. Делать я этого не стал, а вот мундир снял, оставшись в тонкой шёлковой рубашке.

Бросив мундир сопровождающему меня Боброву, я просто подставил лицо солнечным лучам.

— Вы обгорите, ваше величество, — предупредил меня Юра.

— Плевать, — ответил я, и тут моё внимание привлекла ехавшая довольно далеко карета. Дорога после продолжительного дождя ещё не до конца высохла, но пыль под колёсами кареты уже начала подниматься. — Завтра уезжаем, — сказал я, и Бобров кивнул, показывая, что понял. — Кто это так спешит? — я указал на несущуюся по дороге карету.

— Я сейчас узнаю, ваше величество, — Юра быстро отошёл к одному из гвардейцев и отдал ему приказ. Я не расслышал, что Бобров говорит, да мне и не нужно было это делать. Что меня заставило останавливать эту злосчастную карету? Да чёрт его знает, любопытство, наверное.

А карета тем временем принялась замедлять ход уже самостоятельно до того момента, как двое гвардейцев приказали вознице тормозить. Из кареты выглянул высокий, худощавый, темноволосый мужчина. Я стоял за своим Марсом, и меня было плохо видно. К тому же мужчина, похоже, решил, что это приятели — офицеры решили размяться. Пикник захотели устроить, правда, без пастушек. Иначе как объяснить, почему он вообще решил остановиться?

— Прошу прощения, господа, можно обратиться к вам с вопросом? — он говорил по-французски.

— Вы говорите по-русски? — вперёд вышел Бобров. Он передал мой мундир одному из гвардейцев, покосившись при этом на меня.

— Очень плохо, — признался мужчина. — Да, разрешите представиться, Граф Иоанн Каподистрия. Я являюсь секретарём законодательного совета Республики Ионических островов. Мне передали, что я должен приехать в Москву на коронацию его величества императора Александра, как, впрочем, и все другие служащие посольств и государственных служб, за границей представляющие Российскую империю.

— И что же вы хотите у нас узнать, господин Каподистрия? — я вышел из-за коня и приблизился к карете.

— Я хочу узнать, кортеж императора и он сам всё ещё в Твери? Хотя, конечно, в Твери, вы же здесь, а я не думаю, что в этом городе остановился гвардейский полк, — быстро проговорил Каподистрия. Мы с Бобровым посмотрели друг на друга. В его взгляде читалось удивление.

— А… — начал он, но практически сразу замолчал, а потом осторожно произнёс. — А вам зачем знать про императора? Вы его в любом случае встретите в Москве.