— Нет, — решительно отказался я, совершенно потрясенный таким поворотом темы. — Выкрадывать я не умею. А выпросить… — не представляю, под каким соусом…

Он не стал настаивать.

— Ну и ладно. Это были последние холмсовские рефлексы. Так сказать, агония… Нет — так нет. Вернемся к письму, точнее — к конверту. Можете еще раз восстановить все, что было в тот день… в то утро, когда оно пришло?

Я снова завел свою шарманку: сидим за столом — приносят письмо — нет, не так: сначала разговор про Мёбиуса, потом — письмо, отец как будто смущается, прячет в карман, выходит из-за стола — я захожу в кабинет, он на себя не похож, спрашивает про анаграммы — я говорю про Соньку — он спрашивает: «Откуда ты знаешь?» — я удивляюсь — он говорит, что попал на ленту Мёбиуса — все, уф-ф.

Мышкин выглядел озадаченным.

— Напрашивается странная мысль, что в письме говорилось о каких-то анаграммах… Н-да…

— Как-то все это с ней связано, — тоскливо пробормотал я. — С Сонькой… И куда она могла подеваться? Нельзя ли, по крайней мере, хоть это выяснить?

— Это-то уж точно нельзя, — покачал головой Мышкин. — И тут злая воля как раз ни при чем. Нельзя же просто взять и объявить в розыск человека, который, по словам родственников, где-то отдыхает.

— Надо с Тимошей поговорить… попробовать еще раз, — подумал я вслух. — Он вообще шпион, а к Соньке у него особый интерес. Где она сейчас, он не знает — это правда. Но про лето наверняка знает побольше моего. Пожалуй, мне стоит…

— Нет, — решительно перебил Мышкин. — Вам — не стоит. Я, возможно, попробую сам… А у вас, Володя, теперь одна задача — думать.

— Думать? О чем думать? — растерянно переспросил я.

— Об анаграммах. О Мёбиусе. О газете. Дошла очередь и до газеты. Какую газету имела в виду Ольга?

Я сказал название.

— А число? Числа вы, конечно, не помните?

— Числа не помню, но там на первой странице — статья про асфомантов, а на последней — прогноз погоды. Называется: «После дождичка в четверг». Ладно, сейчас пойду в библиотеку…

— Не стоит, — сказал он. — Сегодня, к концу дня, забегу и брошу вам в почтовый ящик.

«Поезжай себе, Золушка, на бал, да не волнуйся — все будет сделано, — подумал я. — Может, это он так оправдывается?»

Вечером позвонил Гоша.

— Слушай, — начал он с места в карьер, почему-то шепотом, — это ты на меня мента напустил?

— Я никого не напускал, — отрезал я. — Просто пошел и рассказал все, что знаю.

— Ты же говорил: на свой страх и риск…

— Ну, говорил. А потом передумал. Да ты-то чего волнуешься? Тебе-то что?

— Мне-то? Мне-то ничего. Мне просто интересно. Ты его хорошо знаешь?

— Кого — его? — не понял я.

— Ну мента этого…

— Я не понимаю, Гоша, — разозлился я. — Какая тебе разница? Знаю — не знаю… Какое это имеет значение?

— Да я так… Его, говорят, погонят скоро… может быть…

— Кто это говорит?

— Тот, кто знает… Я спросил кого надо. Ты на него особенно не рассчитывай.

Во время этого дурацкого разговора у меня возникло ощущение, быстро превратившееся в уверенность, что он звонит не сам по себе, а по чьему-то заданию. Ну может, не по заданию, а по просьбе… Фигура «просителя» особых сомнений не вызывала. Ему не нравился мой союз с Мышкиным. Ну-ну…

— Ни на кого я не рассчитываю, — снова отрезал я. — Просто пошел в угрозыск и все рассказал. Это мне Андрей посоветовал, — с умыслом добавил я.

— Андрей? — переспросил он.

Я злорадно представил, как он раскрывает от удивления рот.

— Ну да.

— A-а, понятно. Ну ладно… Звони, если что. Не пропадай.

Он поспешно свернул разговор — вероятно, торопился позвонить Андрею и спросить, зачем он дает разным людям противоречивые указания. Я повесил трубку, мысленно плюнул и спустился к почтовому ящику проверить, нет ли газеты. Она уже ждала меня в ящике — все, как было обещано. Я пошел к себе, закрыл дверь и принялся ее изучать.

Прочитав ее от начала до конца, я пришел к выводу, что загадочную информацию, обнаруженную Ольгой, следует искать только в статье про асфомантов — больше было просто негде. Я просидел над этой статьей, без преувеличения, часа два, прочитал ее раз двадцать подряд, изучил вдоль и поперек — только что не выучил наизусть. Почти выучил. Отгадка не давалась, не шла в руки. Не видел я решительно ничего такого, что могло бы иметь отношение к убийству моего отца. То есть нет, это я неправильно выразился. Отношение-то она как раз имела — все-таки речь шла об асфомантах. Я хочу сказать, что не мог найти ничего такого, что выводило бы на чей-то конкретный след. Вообще статья была такая… скорее, теоретическая. Рассуждения о природе терроризма, о том, чем «наши» террористы отличаются от прочих террористов, потом какая-то очередная муть насчет древнеримских корней названия — в общем, все в таком духе… Была там одна фраза… насчет того, что крайние левые легко находят общий язык с охранкой… Что-то мне в ней показалось… «А впрочем, что же? — подумал я. — Кто же этого не знает? Общее место…»

Короче, ничего я не добился. Между тем было совершенно очевидно, что я смотрю — и не вижу. Оставалось надеяться, что у Мышкина дела идут лучше, чем у меня.

Как выяснилось, и да, и нет. Газета поставила его в такой же тупик, как меня.

— Ужасно неприятное чувство, — пожаловался он, прямо-таки озвучивая мои мысли. — Знать, что в этой газете что-то есть и не знать, как это обнаружить. Тест на наблюдательность и профессиональную пригодность — в чистом виде. Ведь не могла же она вас мистифицировать!