— Ну что ж… Проходите…

Мы вошли в комнату. Первое, что бросилось мне в глаза, был стоявший у стены большой кожаный чемодан с металлическими уголками. Потом я поднял глаза и увидел икону. До сих пор не могу понять: то ли ее раньше действительно не было, то ли я ее просто не замечал. Хотя странно… как это я мог не заметить?

Мы расселись, не глядя друг на друга, и снова последовала немая сцена. А потом между матерью и Мышкиным произошел диалог, из которого я понял, дай бог, половину и которого, я думаю, мне уже не забыть. А они понимали друг друга прекрасно.

— Ненавижу и люблю… Odi et amo… — сказала мать, как будто самой себе. — Odi et amo… И чем больше люблю, тем больше ненавижу…

Я застыл. Значит, все-таки… она…

— И страдаю… — словно эхо подхватил Мышкин.

— Вы помните? И я тоже… Все позабывала, а стихи помню. Значит… вы понимаете?..

Мышкин молча кивнул.

— Любила его… всегда… — с видимым трудом продолжала мать. — С самого начала. И чем сильнее, тем больше ненавидела. Впрочем, я повторяюсь… Ненавидела… за все. За собственную слабость, за его низость, за все… И ведь с Сонькой что-то случилось, я чувствую…

— И за вас… — неожиданно дополнил Мышкин.

Только тут что-то у меня в голове стало поворачиваться и вставать на место. А я-то, идиот — я ведь до этой самой минуты был уверен, что она говорит о себе!

— И за меня, — печально согласилась мать. — Конечно, за меня тоже… Она не любит, когда меня обижают. Мы с ней всегда друг за друга заступались.

— Как вы узнали? — спросил Мышкин.

— Револьвер, — коротко ответила она. — Она отдала его мне, уже давно… Хотела спрятать, подальше от Соньки. Боялась, что та чего-нибудь учудит. У девочки бывают… странные настроения…

При этих словах Мышкин опустил голову. Я случайно заметил, что руки его сжались в кулаки.

— Ну словом… так ей было спокойнее… — ничего не замечая, продолжала мать. — Мы спрятали его у меня в бюро. Я его запираю. Вчера я хотела положить бумаги в другой ящик… а он там… Она… перепутала… в спешке…

Тут я не выдержал.

— Это мог быть кто-нибудь… Саша, например. С него станется! Он и ко мне в комнату зачем-то лазил!

Тут мать впервые за все время взглянула на меня.

— Не думаю, Володя, — сказала она очень мягко. — Не знаю, что ему понадобилось в твоей комнате… Но в моем случае… нет, не думаю, что это он… Я просто не успела рассказать… Мы вместе спрятали револьвер в ящик, третий снизу, потом я его заперла и дала ей ключ… Один из двух.

— Зачем? — быстро спросил Мышкин.

Мать выглядела озадаченной. Было видно, что этот вопрос до сих пор не приходил ей в голову.

— Ей-богу, не знаю… Как-то так… Там все ящики открываются одним и тем же ключом. И с самого начала ключи были в двух экземплярах. Ну вот я и отдала ей один… Общая тайна, два ключа, две посвященные… Сама не знаю…

Она опустила голову и задумалась. На этот раз молчание прервал Мышкин:

— Скажите… Она была у вас в тот день, когда погиб ваш муж?

Мать сжала руками виски.

— Была, — сказала она еле слышно, а потом еще раз, чуть погромче. — Была. Приехала вечером, очень поздно, практически ночью… после того, как объявили… Совсем больная. То есть… не больная, а… — она опустила голову еще ниже.

— Мама, — снова не выдержал я, — скажи, пожалуйста, ты брала мою газету?

— Нет… — неожиданно пробормотал Мышкин.

Я ничего не понял.

— Твою газету? — растерянно переспросила мать. — Как это — твою? Не понимаю, о чем ты?

— Видите?! Вот видите! — восклицал я, словно в лихорадке. — Она не брала. А кто-то же ее взял! Это Саша, я вам говорю, это Саша! Кто же еще? Он ко мне в комнату лазил. И ключ он мог спереть, сделать копию. Он шпионил…

Этот монолог, кстати, я до сих пор вспоминаю со стыдом. Чистой воды попытка спрятать голову под крыло.

— Ну не знаю… — устало сказала мать. — Что-то уж слишком профессионально. Подсмотрел, подслушал, выкрал… Никто ведь не знал… кроме нас…

— Скажите, — неожиданно вклинился Мышкин, — вы не знаете, где она?

Мать покачала головой.

— Не знаю. Я открыла сама. У меня ключи от этой квартиры. Ее не было. Чемодан…

В эту самую секунду все мы совершенно ясно услышали, что в замке поворачивается ключ…

Ну вот, хорошенькое дело! Я затеял всю эту историю с сочинительством для того, чтобы освободиться, отключиться и так далее. А сейчас пишу и чувствую, как по телу ползут мурашки. Все как тогда. Впрочем, психоаналитики, кажется, так и работают. Сначала предлагают пережить заново все прошлые ужасы и только потом на них плюнуть. Что-то в этом роде… Ну не знаю, посмотрим… С первой частью уже все в порядке. Насчет пережить заново…