В конце концов, поцелуи прекращаются, и мы безмолвно лежим рядом, глядя в потолок, обрамленный верхней частью кровати. Я тяжело сглатываю и бросаю на него взгляд, думая, не расстроится ли он, что мы не сделали больше. На его губах играет легкая улыбка, веки тяжелые.

— Я должна идти, — шепчу я.

— А тебе надо? — Он перекладывается на бок, подперев голову костяшками пальцев.

— Мы поступили так, как хотели. — События этой ночи заставили мои щеки растянуться в лукавой улыбке. Даже если я хочу гораздо большего... это было хорошо. Этого было достаточно. — Нет причин, чтобы я оставалась.

— Если только ты не хочешь спать одна?

Я обдумываю это предложение. Я никогда не задумывалась о том, каково это — спать с кем-то. Не будет ли нам вдвоем слишком жарко под одеялом? Не буду ли я пинать его по ночам? Или его тело будет обхватывать мое — идеально подходит? Он заставил бы меня чувствовать себя защищенной, в безопасности... желанной... Я качаю головой и отталкиваю его, садясь.

— Спать одной — это прекрасно. До сих пор это мне очень помогало.

— Правда? — Он приподнял одну бровь, и я встала так, чтобы он не видел, как я закатила глаза.

— Кроме того, спать вместе? Так поступают настоящие семейные пары.

— Мы были настоящей семейной парой и не спали вместе. — Он переплетает пальцы и кладет их между головой и подушкой, наблюдая за тем, как я поправляю одежду. По большей части она все еще на мне. Только немного сбилась от его нетерпеливых рук.

— Мы вряд ли были настоящей супружеской парой. — Я пожимаю плечами. — Ты женился на мне ради книги. И я обижалась на тебя за это, как только могла.

— И как далеко завела тебя эта обида?

Я наморщила нос.

— Думаю, ты мне больше нравился, когда я тебя целовала. Тогда ты был молчалив.

Он движется как в тумане, опускается на колени на кровать передо мной и берет мои руки.

— Я мог бы возобновить поцелуи, если бы это побудило тебя остаться.

— Я устала. — Я отдергиваю руки с легким смешком.

— Тогда приходи ко мне завтра.

— Я подумаю об этом. — Сомневаюсь, что подумаю. Я поддалась порыву. Я удовлетворила эту потребность. Нет причин делать это снова.

— Моя дверь не заперта для тебя, когда ты захочешь, или если ты передумаешь насчет сегодняшнего вечера.

— Насчет сегодняшнего вечера я не передумаю, а насчет завтрашнего — посмотрим. Я все-таки не твоя любовница. — Я все еще смотрю на цветочную корону. Наверное, она упала в первый раз, когда он укладывал меня на спину. Он может быть королем, но это будет единственная корона, которую он сможет мне подарить. Бессмысленная. Приговорена к гниению. Выброшена к рассвету.

Я игнорирую его, направляясь только к двери. Было бы опасно принимать от него слишком много подарков. Он может неправильно понять. Цветочный венец остается на полу. Его корона остается на голове, каким-то образом сохраняясь даже после всех наших послаблений.

— Ты можешь стать моей любовницей, если захочешь. Это не редкость для королей.

Я замираю. Как будто это может мне понравиться.

— Это последнее, чего я хочу.

— Почему nы так яростно сопротивляешься всем представлениям о любви?

Вопрос заставляет меня задуматься. Я смотрю в темный угол комнаты. Все воспоминания о Джойс всплывают в моей голове. Ее пытки. Ее леденящие душу слова, обращенные к моему отцу.

Слабые оправдания отца, снова и снова. Его объяснения. Катриа... Я был потерян в пропасти, из которой она меня спасла. Ты никогда не поймешь, какую рану оставила смерть твоей матери... О, я понимала. Я понимала, что Джойс продавала ему ложь, а он скупал ее быстрее, чем серебро с ее рудников.

Точно так же, как я понимала, что со временем отцу стало легче быть на ее стороне. Чем старше я становилась, тем больше походила на мать. Тем труднее ему было находиться рядом со мной. Тем временем мой дом превратился в рухнувший остаток ушедших дней. Потерянный навсегда ради чего?

А, любовь.

— Потому что любовь — это боль, — шепчу я.

— Любовь — это жизнь.

Я бросаю на него взгляд и огрызаюсь:

— Откуда тебе знать — беглый принц, запертый в башне, покупает единственную жену, которая у него когда-либо была?

Глаза Дэвиена слегка расширяются, но вместо гнева он нахмуривает брови, что похоже на сосредоточенность. От него исходит сочувствие.

— С чего ты взял, что любовь — это боль?

Я не отвечаю, сосредоточившись только на пути к спасению. Взмах крыльев, вызванных в одно мгновение, и мерцание магии — и он передо мной, рука захлопывает дверь в тот момент, когда я собираюсь ее открыть. Я подняла на него глаза.

— Выпусти меня.

— Почему ты считаешь, что любовь — это боль?