— Письма прибыли и находятся в вашем кабинете, Ваше Величество. — Ульва, одна из его слуг, сделала быстрый реверанс и исчезла в длинном извилистом коридоре.

Письма от крестьян из деревень или, возможно, от дворян, пытающихся заложить ему свою дочь, клянясь, что ее волосы прекрасного золотистого оттенка. Ему нужна была не жена, а игрушка. В таких он всегда нуждался.

Ботинки Морозко тяжело ступали по мраморному полу, отражаясь от стен. Даже желание прижаться к теплому телу не смогло его отвлечь. Глупые смертные не знали, почему жертвоприношения должны продолжаться.

Он нахмурился. Его дворецкого, Ксезу, нигде не было видно. Нужно было решать дела, готовиться к празднику. Где же он был?

Отсутствие смертного в пределах досягаемости дало ему время обдумать отказ. На кону стояло нечто большее, чем его гордость. Беспокойство подтачивало терпение Морозко, подобно плотине, готовой прорваться. Смертные не знали, что они натворили. Их мир, каким они его знали, мог рухнуть от одной этой незначительной оплошности.

Он стиснул зубы, осматривая фойе и парадную лестницу. Ксезу по-прежнему нигде не было.

— Где же этот смертный? — прорычал он, откидывая накидку, чтобы та не запуталась перед ним.

Морозко не хотел думать о своей матери и о проклятии, которое она наложила на землю. Королева защитила его от внешнего зла, но это не означало, что он был защищен от нее. Материнского инстинкта явно не хватало.

Морозко никогда не знал своего отца. На самом деле его отец не дожил до зачатия Морозко, потому что Маранна вонзила в его сердце ледяной клинок. Она злорадствовала по этому поводу.

Для Маранны ее сын был еще одним предметом, еще одной пешкой, которая была ей полезна. Средство для продолжения ее рода и обеспечения ее власти.

Ее смерть не поразила его в самое сердце, но заставила вскипеть кровь, потому что люди вздумали восстать против своего начальника — своего принца.

— Ксезу! — крикнул он своему дворецкому.

За углом показался мужчина средних лет. Его длинные темные волосы были аккуратно заплетены в косу и спадали на плечи, когда он кланялся в пояс. В уголках глаз залегли морщинки, но в остальном его загорелое лицо было гладким.

— Ваше Величество.

Дворецкий Фростерии испачкал руки, поэтому Морозко не пришлось этого делать, но это не означало, что король этого не сделает. Доказательством тому служили его волосы и пальцы. Но Ксезу был его вторым помощником, и когда король нуждался в нем, смертный делал все, что от него требовалось.

— К сожалению, смертные возомнили себя умными и не провели ритуал. — Он с усмешкой направился к Ксезу. — И ты знаешь, что это значит. — Во взгляде дворецкого мелькнуло удивление и, возможно, страх. Морозко не испытывал ничего, кроме ликования, но он не хотел показывать, что в нем поднимается паника. Как другие будут стучать по печати, которую ослабила его дорогая матушка. Морозко почти слышал, как когти скребут по магической печати, как высокопарно кричат…

— Но это значит…

Его дворецкий знал правду. Когда-то Ксезу сам был деревенским жителем и не понимал, что за этим стоит. Теперь, на службе у Морозко, он знал и боялся страшных последствий. И вполне заслуженно.

— Именно так. Поэтому они будут вынуждены пожертвовать одним из своих. Мы не хотим расстраивать дорогую маму, мертва она или нет. Ее проклятие живет и здравствует. — Морозко протянул руку вперед и ухватился пальцами за отложной воротник кожаной униформы Ксезу. — Мы не будем рисковать, если нас захватят твари моей матери, ты понял? — Он потянул ткань, а затем невесело улыбнулся.

Ксезу склонил голову.

— Д-да, Ваше Величество.

Морозко начал уходить, потом повернул голову.

— Найди Андраса, пока он не уехал. Проследи, чтобы Винти вложили все силы в этот ритуал. Они должны сделать его более смелым. Костер, пир, музыка… Они должны украсить всю свою деревню. — Он сделал паузу, и его улыбка превратилась в лукавый восторг. — На этот раз их жертвой станет один из них. И я буду решать, кто это будет, потому что я буду там, чтобы убедиться, что они выполняют свою часть этой вековой сделки. — Он возьмет того, кто причинит деревне наибольшую боль. Того, кого деревня будет защищать, потому что он хотел, чтобы порез был болезненным.

Ксезу моргнул.

— Вы хотите отправиться туда сами?

— Да. Сейчас я им не доверяю, а если меня не будет, кто скажет, что они снова не попытаются мне насолить?

Его дворецкий, похоже, понял доводы и кивнул.

— Очень хорошо. Я передам это Андрасу, Ваше Величество.

Так ему и надо.

На данный момент горячая ванна была первоочередной задачей.

Белый мраморный пол уступал место черной лестнице. Балясины напоминали ивовые ветви, а их шишковатые сучья извивались друг вокруг друга, упираясь в перила.