Нежность. Мягкое собственничество. Нечто сродни благоговению.

На его лице была любовь, пока он трахал меня. Каждый раз. Так что моя темная фантазия, в которой Кэл трахает незнакомку, меняется. Искажается. Теперь он трахает ее так, будто любит. Эту блондинку, которую я выдумала в своей голове.

Потому что, может, он забыл меня. Забыл, что между нами было. И возможно, теперь он хочет другую и нуждается в другой.

Я пытаюсь заставить себя увидеть это. Я хочу сделать это реальным, надеясь, что это разрушит те узы с ним, которые я не могу разорвать. Но мне это не удается. Я пытаюсь, но это не работает. Потому что как бы я ни пыталась внушить образ незнакомки, в моем разуме женщина, которую он трахает, на которую смотрит с благоговейной нежностью, вечно превращается в меня.

Это всегда, неизменно, навечно буду я.

Правда в том, что с момента, как я начала создавать это мучительное видение, я знала, что это не правда и никогда ей не будет. Кэл не найдет другую женщину. Он не влюбится вновь и не начнет новую жизнь. Может, он позволит себе потрахаться разок-другой со скуки или отчаяния, но даже в этом я сомневаюсь. И он совершенно точно не позволит кому-то заботиться о нем так, как это делала я.

Он проживет каждый день своей жизни в одиночестве.

Ненавидя себя.

И скучая по мне.

Любя меня.

В последние несколько месяцев у меня бывали целые недели, когда я пыталась убедить себя, что я дура. Слишком молодая. Слишком наивная. Слишком доверчивая. И что мне не стоило влюбляться в него.

Но я была права, когда поверила, что Кэл любит меня, и я права в данный момент, когда прихожу к неизбежному заключению, что он всегда будет меня любить.

Все, что он делал, совершалось потому, что он любит меня. Просто он отказывался позволить мне любить его.

От этого все равно разрывается сердце. Ничуть не меньше, чем в момент, когда он только-только ушел. Но я больше не могу исключительно злиться на него, и я не могу вообразить его в некой удовлетворенной, мирной жизни. Он сегодня пытается заснуть, как и я. Где-то там, в темноте. И он думает обо мне. Скучает по мне. Умирает от желания снова оказаться рядом со мной.

Слезы, которые жгут мои глаза — это плач и о нем, и обо мне. Мои плечи трясутся, пока я подавляю рыдания. Если я заплачу в голос, кто-нибудь подойдет утешить меня, но я не хочу, чтобы кто-то знал, что я настолько слаба.

Я до сих пор влюблена в мужчину, который причинил мне боль, ушел от меня, предал мое доверие. Сегодня я люблю его не меньше, чем три месяца назад.

Мои попытки сдержать плач почти болезненны, но мне удается не издать ни звука. Однако через несколько минут я чувствую на своем плече ладонь. Она просто лежит там. Успокаивает.

Я поворачиваю голову и вижу Анну. Она расстелила свой спальный мешок рядом с моим и сейчас сидит рядом. Она ничего не говорит. Просто держит ладонь на моем плече, пока моя дрожь не унимается.

Только тогда я переворачиваюсь на бок. Хрипло бормочу в темноте:

— Как заставить себя перестать любить кого-то?

Ее лицо на мгновение искажается.

— Не знаю. Хотелось бы мне знать.

Я вытираю остатки слез. Мне больше не нужно говорить. Анна уже знает, почему я плачу. Затем я сажусь, потому что мне на самом деле немного лучше. Шмыгнув носом, я тихо спрашиваю:

— Мак уехал?

— Да. Он с остальными утром направились в бункер.

Несмотря на свои внутренние муки, я испытываю щекотание любопытства.

— Разве ты не хочешь, чтобы он был твоим мужчиной?

Ее губы снова кривятся, но я не уверена, то ли она расстроена, то ли испытывает смятение или дискомфорт.

— Любая захотела бы Мака. Он лучший парень из всех, что я знала.

— Да. Определенно. Не думаю, что я встречала кого-то лучше, — я делаю паузу. Затем решаю, что нет причин не спрашивать. — Так в чем проблема?

— У меня был мужчина. До Падения, — Анна отворачивается, сосредоточив взгляд на чем-то в темной дали. — Он лишь причинял мне боль.

— Черт. Мне жаль это слышать, — это не необычная история. Больше половины женщин, примкнувших к Марии, сильно пострадали из-за мужчин.

Она прочищает горло и слегка качает головой.

— Это звучит ужасно. И я чувствую себя такой виноватой, когда признаю это. Но сейчас… пережив апокалипсис, от которого погибло столько людей… я намного счастливее, чем была тогда.

— Я не думаю, что это ужасно. В этом есть смысл. Теперь ты хотя бы свободна.

— Да. И я хочу такой оставаться. Я боюсь снова привязывать себя к мужчине, даже к такому хорошему, как Мак.