Несмотря на то что все люди были уникальны, в такой большой группе воины сливались воедино, больше походя друг на друга, чем отличаясь. Я ощущала одни и те же эмоции — решимость, усталость. Знакомые чувства. За долгие годы я побывала среди многих солдат. Было немного странно, что эти чувствовали себя так похоже на своих человеческих собратьев. Но, возможно, война была универсальной, независимо от того, какая у нас кровь — черная или красная.

На полпути к лагерю я замерла.

Я сразу же узнала его. В море серого цвета его душа была темной, красной от синяков. В ней не было ни капли обыденной усталости его людей. Нет, в его душе был ровный, напряженный гнев. Такой гнев, от которого у меня перехватывало дыхание.

Его палатка была одной из самых больших, у южного края лагеря. Он вышел из нее и выпрямился, оглядывая своих людей.

А потом повернулся прямо ко мне.

Я перестала дышать, отступая в тень скал. Один бесшумный шаг назад. Два. Три. Конечно, я была слишком далеко, чтобы он мог увидеть или учуять меня, даже с его превосходными чувствами. И все же…

Долгое мгновение он смотрел в темноту. Прямо на меня.

Затем он развернулся и вернулся в палатку.

Потребовалось два дня наблюдений и ожидания, чтобы найти провидца.

Вероятность того, что провидиц окажется человеком — кем-то, кто черпал знания у одного из богов Белого Пантеона, — была слишком велика. Поэтому я вела тщательное наблюдение в светлое время суток, когда вампиры отступали в свои густонаселенные палатки и лагерь затихал.

На второй день она появилась.

Она появилась, когда солнце было уже высоко в небе. Ее палатка стояла на краю лагеря, недалеко от палатки завоевателя. Как я и предполагала, она действительно была человеком. Пожилая — возможно, лет шестидесяти. Ее лицо было твердым и выдержанным, как изношенный камень. Я не могла сказать, каким богам она поклоняется. Впрочем, это и не имело значения.

Она носила с собой небольшую сумку. Из нее выглядывали цветы. Я чувствовала вес восковых свечей в мешке. Она уходила молиться.

Я шла за ней, то отставая, когда она приближалась к лагерю, то постепенно приближаясь, очень медленно, по мере того как она все больше и больше удалялась от него.

Вскоре мы были в полумиле от лагеря, на краю каменистого озера, и я была всего в нескольких шагах от нее.

И вот, когда она начала опускаться на колени, чтобы положить свои жетоны, я сделала свой ход.

Я представила, что между нами натянута невидимая нить, соединяющая наши души, и шагнул сквозь нее. Мир вокруг меня померк и изменился. В полусне я оказалась прямо у нее за спиной, мой кинжал был на полпути к ее спине.

Прежде чем я успела нанести удар, она обернулась. Это было настолько резкое движение, что я слегка пошатнулась, перестраиваясь в ожидании удара. Но она не двинулась в мою сторону. Она просто смотрела. Вблизи я могла различить морщины на ее лице. Мудрость ее глаз.

— Я вижу тебя, — сказала она.

— Разве это имеет значение? — ответила я.

Она издала злобный смешок.

— Скорее всего, нет. Забавно, что я всю жизнь заглядывала в будущее и никогда не думала, что мой конец наступит от рук одного из вас, гребаных культистов. Что ж, я не из тех, кто борется с судьбой. — Она скривила губы. — Но я буду бороться с тобой.

Я лучше знала, что нельзя недооценивать колдунью, даже ту, что выглядит такой неугрожающей. Я отпрянула в сторону, прежде чем она успела нанести удар, — вспышка света в ее руках метнулась в мою сторону и, ударившись о травянистую землю, наполнила ноздри жгучим запахом.

Но магия или нет, это был легкий бой. Я обвила ее нитями, скользила по воздуху, уклоняясь от каждого ее удара, и прошло всего несколько минут, прежде чем я оказался у нее за спиной, обхватив ее за шею. ЩЕЛЧОК, Моя нога выбила ее из-под ног, вывернув колено до отказа. Она издала крик боли. Я не дала ей упасть, крепко прижав ее к своей груди.

Я не должна была колебаться.

И все же я не могла не спросить, прижавшись лицом к ее седым жилистым волосам:

— Почему? Почему ты помогаешь ему?

Она усмехнулась.

— Можно подумать, что дитя твоей богини понимает, что мир выглядит ужасно по-разному в зависимости от того, где ты стоишь. Или, может быть, они забрали твои глаза, чтобы ты этого не видела. — Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня. Я почувствовала ее улыбку, ядовито-сладкую. — Сколько тебе было лет? Четыре? Пять?

Я не ответила, и, возможно, только мое молчание подсказало ей, а возможно, ее магия нашла ответ, от которого отказались мои губы.

— О, ты был поздней, — рассмеялась она. — Неудивительно, что ты так презираешь…