Я скрестила руки на груди.

— Скажи ему, что я приду после того, как оденусь.

Эреккус, заметив мое платье, негромко хмыкнул.

— Не будь непристойным, — хмыкнула я.

— Не думаю, что это я здесь непристойный. — Затем: — Не думаю, что ты хочешь заставлять его ждать. Он очень настаивал, чтобы ты пришла сейчас.

— Но…

— Эта мелочь наверняка приведет его в лучшее расположение духа, — беззаботно сказал Эреккус, отворачиваясь. — Мы можем помечтать.

— Какого черта ты надела?

Первые слова из уст Атриуса, когда я вошла в дверь.

Я стиснула зубы.

— Я слышала, что ты очень хотел меня увидеть, — мило ответила я. — Я не хотела заставлять тебя ждать, пока я переоденусь.

— Закрой дверь.

Я так и сделала. Атриус, конечно же, занял покои военачальника, хотя сейчас было почти смешно видеть его среди всего этого дешевого убранства. Он раскинулся в бархатном кресле у камина, аляповато-фиолетовом, испещренном ожогами от сигарилл и несколькими весьма подозрительными пятнами. Его конечности безвольно раскинулись. Он был без рубашки, и огонь играл на тощих бороздах его мышц.

Я не в первый раз видела Атриуса полураздетым. Больше, чем его внешний вид, меня поразила его манера поведения. Все в нем — и поза, и выражение лица, и те немногие вспышки эмоций, которым он позволял просочиться сквозь стены, — выражало крайнее недовольство.

Он окинул меня взглядом.

— Ты выглядишь нелепо, — огрызнулся он.

— Что, тебе не нравится? — Я демонстративно расправила воланы на маленькой шелковой юбке с кружевной подкладкой. — Шокирует, ведь Аавес явно был человеком с прекрасным вкусом.

— Не позволяй никому из солдат видеть тебя в этом. Иди сюда.

Слова прозвучали холодно и отрывисто. Эреккус не шутил. Атриус был в плохом настроении.

Я сделала, как он просил, перейдя с холодной мраморной плитки на слегка грязноватую белую медвежью шкуру.

Вблизи я почувствовала, как в его ауре пульсирует что-то ядовитое — он пытался заглушить это, спрятать за стальной стеной, которая обычно защищала все его эмоции, но оно было слишком мощным, чтобы скрыть его. Я чувствовала его, как пульсирующий жар огня по ту сторону двери. Это было так же больно, как рана, но непривычно — я уже чувствовала множество болезней, физических и эмоциональных, но ни одна из них не была похожа на эту.

Я нахмурилась.

— Что случилось?

Он смотрел на пламя и не отвечал, а его хмурый взгляд становился все глубже.

Я продолжала тянуться к нему с помощью своей магии, осторожно прощупывая, поддаваясь любопытству. Я рискнула прикоснуться к его руке, чтобы лучше почувствовать…

Он отдернул ее.

— Я слышал, что некоторые Арахессены могут использовать силу Акаэи для исцеления, — сказал он. — А ты?

Его тон был настолько резким и агрессивным, что звучал скорее как упрек, чем как вопрос.

Я поборола желание скорчить гримасу.

— К сожалению, не очень хорошо.

Я никогда не была целительницей. Некоторые из моих Сестер специализировались на этом — они умели читать нити внутри тела и использовать их для лечения ран и болезней, хотя это был медленный процесс и не такой мгновенный, как у целителей, обученных магии богов, более естественно настроенных на медицину. Тем не менее я видела, как они совершали с его помощью удивительные подвиги.

Я обучалась этому методу, как и все Арахессены, но он никогда не был моей сильной стороной.

— Но ты что-то знаешь, — сказал он.

— Я могу попробовать.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз использовал эти навыки. Годы, несомненно. Ткачиха, я надеялась, что хоть что-то помню. Я прекрасно понимала, что не так давно клинок Атриуса был у моего горла.

Атриуса этот ответ, похоже, не утешил. Он даже не взглянул на меня, продолжая угрюмо смотреть в огонь.

Я опустилась перед ним на ковер, грубый мех щекотал мои голые колени.

— Что случилось? — спросила я. — Ты ранен?

Он долго не отвечал и по-прежнему не смотрел на меня.

— Старая травма, — сказал он.

— Иногда самые худшие. Я что-то сделала с коленом десять лет назад, и до сих пор это чувствую. Наверное, это профессиональный риск нашего образа жизни, не так ли?

Моя попытка отшутиться провалилась. Я начала думать, что Атриус просто невосприимчив к очарованию. А может, я просто не умею быть обаятельной.

— Так ты можешь помочь? — хрипло сказал он.

— Я могу попытаться. — Я мягко улыбнулась ему. — Где травма?