Он практически вскочил на ноги.

— Я прошу прощения, — сказал он. — Я.… я думал…

Я была благодарна за то, что многолетние тренировки позволили мне выглядеть совершенно безучастным, даже если я этого не чувствовала. Я подняла руку и слабо улыбнулась ему.

— Ничего страшного.

— Я думал, ты… — Он прочистил горло. — У меня были… сны.

О, у него точно были сны. Как будто я не замечала, как его глаза задерживаются на том, как много кожи я сейчас показываю. Или то, как он сложил руки на коленях.

Я сказала себе, что это хорошо. Для моей задачи будет лучше, если он захочет меня трахнуть. Чем ближе я смогу подобраться к нему, тем лучше.

Ткачиха, он действительно покраснел. Это было так забавно, что я с блаженством проигнорировала маленькую, неудобную правду — что мне было приятно, когда меня так трогали. Я не хотела слишком много думать о том, как мое собственное тело отреагировало на его прикосновения.

— Все в порядке, — сказала я. — Правда. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что хороший сон был для вас приятной передышкой.

Я была слишком очаровательна, прокладывая себе путь к его привязанности. И все же… это была правда. Его боль все еще пульсировала под моей кожей, отдаваясь далеким эхом. Я умела противостоять боли, но даже я не могла представить, как жить с этим каждый день.

Долгое время он молчал. Его рука скользнула к груди и замерла там, словно в ожидании.

— Тебе очень больно, — сказала я.

Его глаза вернулись ко мне, в них был безмолвный упрек, но я твердо стояла на своем, даже если бы он этого не сделал.

— Я никому не скажу, — сказала я. — Я знаю, что ты не из тех, кто любит раскрывать свои слабости.

Его челюсть сжалась. Он опустил руку.

— Хорошо. Я на это и рассчитывал.

Я встала. Его взгляд задержался на моем теле. Я вдруг осознала, как много кожи не прикрывает этот дурацкий клочок шелка.

Я лишь улыбнулась.

— Наслаждаешься видом?

— Иди переоденься в настоящую одежду, — пробормотал он. — Пока тебя не увидели остальные.

— Почему? Ты ревнуешь?

Рискованно так дразнить его, когда он так явно смущен. Я не знала, почему я это сделала, кроме необъяснимой, навязчивой потребности облегчить неприятное ощущение, от которого я не могла избавиться.

Он окинул меня ровным взглядом.

— Нет, — сказал он. — Им больше не нужны отвлекающие факторы.

— Я отвлекающий маневр? Это очень лестно. А я-то думала, что ты не замечаешь.

Такт. На его лице появилось странное выражение. Почти улыбка, может быть — хотя и от того, кто никогда не видел ее раньше.

— Я не слепой, — сказал он.

Я была настолько застигнута врасплох, что без моего разрешения у меня вырвался придушенный смех, и, возможно, мне почудился проблеск удовлетворения, проскользнувший между стенами вечно охраняемого присутствия Атриуса.

Нет, он не был слепым.

Это была я, и все же я прекрасно ощущала его голую кожу, когда он вел меня к двери.

— Я заметил, что ты вчера не вернулась в свою комнату.

Это была долгая, напряженная ночь. Атриус готовился к новому походу, оставляя за собой каркас сил для контроля над Алькой, а это означало, что здесь нужно было многое сделать, а времени на это было не так много.

То, что я сделала, чтобы помочь Атриусу, выходило за рамки моих обычных способностей, и такое напряжение основательно вымотало меня. Голова болела до конца дня, и я была необычайно неуклюжей, потому что нити вокруг меня стали более пушистыми и трудноуловимыми.

К тому времени, когда я рухнул в кресло в своей опочивальне, я уже был готов спать. Но на замечание Эреккуса я вскинул голову. Я изогнула брови.

— Ты заметил?

— Вообще-то это моя работа — следить за твоими приходами и уходами. — Он сузил глаза, опустившись в кресло напротив моего. — Я всю ночь думал, почему ты так устала.

— Когда Атриус велел тебе следить за моими приходами и уходами, я не думаю, что он просил тебя следить за такими приходами.

Эреккус фыркнул, затем наклонился вперед.

— Значит, приход был.

Помоги мне Ткачиха. Вот что я получила за глупые шутки.

— Нет. Не был.

— Я не уверен, что верю тебе.

— Он твой друг. Если хочешь услышать дразнящие подробности его сексуальной жизни, спроси у него. Он скажет тебе то же самое, что и я.

Эреккус разразился звонким смехом.