Мне не холодно, но я послушно натягиваю на себя плед, который теперь будто бы вдвойне стал меня согревать благодаря маминой заботе.

— Мам, ну он ведь несправедлив к Ярику… — с грустью говорю я, склоняя голову ей на плечо. — Ты ведь сама знаешь, какая у него ситуация в семье.

— Знаю, родная. И Ярик большой молодец, что помогает. Как там Уля сейчас?

— Мы с ней не виделись после её последнего лечения, — с грустью отзываюсь я. Не представляю, что я буду ей говорить при встрече с сестрой Мереминского, с учётом какие у нас сейчас стали отношения с его расчудесным братцем. — Надо будет заглянуть к ним на днях. Я правда не понимаю, мам, чего он так на него взъелся! Если бы не лечение Ульки, Ярик бы уже давно…

— Маришик, да разве дело только в деньгах! — с горечью восклицает мама, обнимая меня за плечи. — Отец, конечно, не выбирает выражений, когда ругается, но он правда за тебя переживает и хочет тебе добра. Да и в остальном он ведь ни в чём не приврал. Марин, ну не дело это столько лет так по нему убиваться…

— Мам, и ты туда же! — резко выпрямляюсь я, окидывая её обиженным взглядом.

— Маришик, ну вот сама подумай — зачем это всё? Ну что там у вас такого было, чтобы так страдать…

— Всё, — тихо говорю я, чувствуя, как болезненно сжимается сердце, гулко отстукивая в груди вслед проносящимся в моей голове воспоминаниям, — И ничего…

Да, эта странная фраза очень хорошо описывала наши с ним отношения.

— Ярослав хороший парень, ты же знаешь, что мне он нравится, но…

— Но? Ну давай, продолжай, что там обычно орет отец?! Что он ветреный, несерьёзный…

— Это еще полбеды, Марин. Я в отличие от папы вижу, что Ярик очень повзрослел за эти годы. Но ты сама сказала — если бы не его обязательства перед семьей, он бы уже давно смог многое себе позволить. Сколько уже лет он все свои силы и средства вкладывает туда? Ты задумывалась над этим, Марин? Ты ведь понимаешь, что это ещё не конец. И нужны будут ещё деньги, на лечение, на многочисленные операции, на реабилитацию после…

— И что?! Я люблю Улю…

— Да кто ж спорит, Маришик, — печально отзывается мама. — Но ты и себя очень любишь. И обеспеченную жизнь. А ещё очень любишь быть на первом месте. Чтобы всё внимание было одной тебе, чтобы твои желания были в приоритете. Я не говорю, что это плохо, да и всё-таки ты у нас единственный и горячо любимый ребёнок в семье. Некоторый эгоизм… — смущённо запинается мама, — Он всё-таки обоснован. Но загляни к себе в душу и честно ответь? А долго ли ты сможешь терпеть, что тебя и твои потребности постоянно задвигают на второй план из-за семьи? А что будет когда вы с ним поженитесь и у вас родятся свои дети?

Поджимаю чуть дрожащие губы и отворачиваюсь от мягкого янтарного взгляда матери, в котором я отчётливо видела жалость и сочувствие.

Хочется сказать, что если бы Ярик меня по-настоящему любил и предложил быть вместе, то плевать я хотела на все другие обстоятельства. И Ульянку мы бы вместе поставили с ним на ноги, но… Какое это имеет сейчас значение?

Звук оповещения переключает мое внимание с мамы на телефон. Бросаю быстрый взгляд на экран и вижу сообщение от Лиса: «Буду через пятнадцать минут». После разговора с отцом я поняла, что не хочу оставаться на выходные в родительском доме и терпеть постоянное недовольство. А поскольку я сегодня была без машины, то пришлось опять воспользоваться услугами извозчика Елисея. Который очень обрадовался моему звонку. Наверное, уже напридумывал там себе, что этим вечером ему что-то обломится. Наивный. Максимум на что я сейчас способна — злобно помолчать, переваривая то, что наговорил мне любящий родитель. Ну или наоборот использовать Лиса в качестве бесплатной психологической помощи и вывалить на него всё, что накопилось внутри.

— Лис скоро за мной приедет.

— Как?! Я думала ты как минимум до завтра у нас…

— Нет, мам. Я лучше в город. Нервы целее будут.

— И Сеня опять за тобой приедет? Маришик, ну что ж ты загоняла бедного мальчика… — укоризненно качает головой мама, а я едва не прыскаю от смеха. Меня всегда забавляло как мои родители ласково величали Елисея. А уж словосочетание «бедный мальчик» по отношению к Лису и вовсе звучало в высшей степени уморительно. — Я же говорила, чтобы он с нами на ужин оставался. Может и отец бы не так завелся… Ты же знаешь, что он всегда хорошо относился к Сенечке.

О да! «Сенечка» тоже был в восторге от общения с моим папой и искренне считал его «мировым мужиком». Они ещё много лет назад отлично «спелись». Иногда мне казалось, что даже к Лису отец был больше расположен, чем к собственной дочери. По крайней мере, папа хвалил Елисея с завидной регулярностью, за какой проект тот бы не взялся.

А вот Ярика он возненавидел с первой секунды, как только увидел.

— Знаю, — буркнула я.

— Маришик, а что у вас с Елисеем сей…

— Мам, ничего такого, что тебе бы следовало знать!

Мама не может сдержать улыбки на мою столь бурную реакцию.

Смотрю на неё — и будто бы смотрю в зеркало на себя повзрослевшую. Удивительное ощущение. Я действительно была на неё очень похожа — светлые от природы волосы, высокий лоб, тонкий носик, миндалевидные глаза. У мамы они правда больше уходят в янтарный оттенок, с вкраплениями зелёного, а у меня они тёмные, цвета горького шоколада. Это у меня от папы. Как, впрочем, острый ум и упрямый, а порой и невыносимый, взрывной характер.