И мою ладонь под столом он тоже раньше не пытался захватить в свой плен!

— Чтобы я улыбнулась тебе достаточно просто отодвинутся, — буркнула я, вырывая свою руку и стараясь отклониться подальше от этого наглеца.

— Ещё варианты есть?

— Отодвинься! — шиплю я.

— Не могу. Стул заклинило, — наигранно вздохнул Ярик, сверкнув своей белозубой улыбкой.

Вот ведь… клоун! Ну ничего, зато с моим стулом всё в полном порядке! Что я с удовольствием продемонстрировала Мереминскому, с грохотом отодвигаясь от него поближе к нашему финдиру. Борис Яковлевич уже давно выступил с отчётом и в силу своего преклонного возраста отчаянно боролся с дремотой. В чём я, сама того не желая, помогла ему, разбудив жутким грохотом ножек стула.

Чёрт бы побрал эти знаменитые дизайнерские стулья и Мереминского вместе с ними!

— Совсем не щадишь старика, — негромко рассмеялся Ярик, вновь склоняясь ко мне и кивая на подпрыгнувшего от неожиданности Вермара. — Мариш, расслабься — я же не кусаюсь.

Расслабишься тут с ним! Мереминский вновь опаляет мне ухо своим горячим дыханием, против моей воли запуская волну жара по всему моему телу. А следом за ним и тысячи мурашек, которые, наверное, станут сейчас достоянием общественности. Ну или как минимум пяти руководителей департаментов, которые сидели напротив нас с Яриком. Они уже давно кидали на нас с Мереминским заинтересованные взгляды. И подозреваю, что вовсе не из-за блистательного выступления руководителя отдела маркетинга и пиара!

Окончание совещания не принесло мне долгожданного освобождения от внимания Мереминского. Потому что тот под благовидным предлогом «проверить последние изменения в бюджете по наружной рекламе за третий квартал» проследовал за мной в приёмную. С обольстительно наглой улыбкой проигнорировав все мои возражения!

— Почему так сильно урезали Железнодорожный район? — наклоняется ближе, так что мы почти касаемся друг друга щекой. И с абсолютно невозмутимым видом, будто так и должно быть, размещает свою ладонь поверх моей на компьютерной мышке. — Ты посмотри на седьмую строку — это же форменное безобразие!

Так куда дели весь кислород?! Пытаюсь продолжать спокойно дышать в привычном для себя темпе, но стоит лишь мне перевести взгляд от экрана на наши соединённые вместе руки, как все мои старания идут коту под хвост.

— Какие ты данные подавал по аудитории, такую сумму и получил, — отвечаю я, пытаясь смахнуть его ладонь со своей. И заодно мысленно отдаю команду своему глупому сердцу не отстукивать так громко в груди. Потому что ещё немного и этот синеглазый наглец точно его услышит!

— Вообще-то в том районе тоже есть наша целевая аудитория, — зачем-то проговорил Ярик мне на ухо, понижая тон до обволакивающего, горячего шёпота. Точно мы сейчас обсуждали с ним не обычные рабочие моменты, а делились друг с другом самыми сокровенными тайнами.

— Распределение было на основе данных, которые предоставил твой отдел. Все вопросы к ним, — отчеканила я, призывая на помощь всё своё благоразумие.

— Ну неужели ничего нельзя изменить, — промурлыкал Мереминский, задевая губами мочку моего уха, от чего моё тело моментально пронзает током.

— Ярик…

— Мариш, ну пожалуйста!

— Где ты раньше был со своими правками?!

— Ну что тут сказать… Каюсь — виновен! — смиренно опускает голову Мереминский, при этом лукаво поглядывая на меня.

— Это ты не мне, а Вермару говори!

— Зачем мне Вермар, если в этом вопросе решение за тобой? — улыбается Ярик. — Только ты знаешь, не поздно ли нам всё исправить или нет…

Так, стоп! А мы сейчас точно про рекламный бюджет говорим?!

Ошарашенно смотрю на Ярика, пытаясь разобраться, что происходит. Вроде бы всё, как обычно — искрящийся синий взгляд, капелька лукавства и чертовщинки в равных пропорциях, которые всегда были присущи Мереминскому. И в то же время где-то там на дне этой синевы я вижу серьёзность и… надежду. Или я просто уже схожу с ума?!

— Повторяю: тебе лучше обратиться к Вермару. А мне… Мне надо работать!

Резко поднимаюсь с места и, громко цокая каблуками, отхожу к шкафу. Делаю вид, будто мне срочно понадобилось провести ревизию папок с документами. Но Мереминского не проведешь. Не спеша подходит ко мне и встаёт рядом. С лёгкой усмешкой наблюдает, как я, нахмурив лоб, ищу «ту самую папку».

— Ты так и не съела шоколад, — говорит Ярик, заметив, что его утренний подарок так и остался нетронутым.

— Если ты очень голодный — можешь забрать его себе! Только дай мне уже нормально проработать!

— Ты когда злишься, у тебя в глазах зажигаются искорки. Такие яркие-яркие, как золотые рыбки, которые плещутся в пруду. И это очень красиво…

Что за… Что он несёт?! Какие ещё рыбки? Мереминский решил переквалифицироваться в поэты? Или это один из его типичных подкатов?.. Не успеваю задать ни одного из этих вопросов, потому что его рука неожиданно ложится на мое плечо.

— И вот это тоже, но в офисе, я думаю, лучше поправить…

Оказывается, моя тонкая шифоновая блузка чуть сползла вниз и оголила одно плечо, что, конечно же, не ускользнуло от внимания Мереминского. Ярик аккуратно подцепляет пальцами светлую ткань и возвращает её на место. А я… я опять забываю, как дышать, плавясь от его прикосновений.