— Я перетащил на понтон обеденный стол и стулья. Там места много, хоть танцуй. Только вот твоя обувь…, - тяжело вздыхает Ярик, опуская свой взгляд на мои босоножки на устойчивом, но довольно высоком каблуке.

— А что не так с моей обувью? — нахмурилась я. Нормальные у меня босоножки! И брала я их с тем расчётом, что мы будем ужинать в парк-отеле, а не на берегу реки.

— Если ты забыла, то здесь довольно крутая лестница, — пояснил Ярик. — Но ничего — мадмуазель, я всегда к вашим услугам, и буду рад доставить вас на руках прямиком в наш импровизированный ресторан на воде…

— Спасибо, не стоит! — отрезала я. — Воспользуюсь перилами!

— Чёрт бы побрал этот ваш феминизм, — пробурчал Ярик. — Ладно, раз не хочешь, чтобы я тебя донёс, тогда подожди меня здесь. Я отнесу еду и вернусь. Хотя бы подстрахую тебя, если вдруг навернешься…

Страховкой оказалось крепкий захват моей руки в свою и контроль каждого моего шага. Но с возмущениями я решила повременить, чтобы не отвлекаться и внимательно смотреть куда наступаю. Лестница и правда была местами довольно опасная. Ну а когда я увидела, тот самый организованный Яриком ресторан, возмущаться мне совсем расхотелось…

Прямо на моих глазах будто бы оживала картинка из какого-нибудь романтического фильма. Открывающийся вид и яркие всполохи заката, которые уже вовсю озаряли небосклон, делали это место каким-то нереальным, сказочно красивым. Будто мы с Яриком находились далеко за пределами нашего города. Не на берегу океана, конечно, и не на море, но что-то отдаленно похожее прослеживалось. Не знаю, может быть, Волга в этом месте была особенно широкой, или всё дело было в закатном солнце. Но мне определенно нравилось то, что я видела.

Какое-то время я просто стояла на берегу и улыбалась, как ребенок, которому вдруг явилось настоящее чудо. Ярик также молча стоял рядом, но не торопил меня, давая мне возможность прочувствовать атмосферу. А потом опять взял меня за руку и повёл к столу.

Еда была божественно вкусной, Мереминский был сама внимательность и обходительность: болтал о каких-то пустяках, сбавляя их порцией интересных наблюдений и шуток. Поэтому я расслабилась, потеряла бдительность и оказалась совершенно не готова к тому, что последует после того, как наши тарелки опустели…

— Поговорим? — внимательный взгляд пронзительно синих глаз смотрит в упор, будто бы проникая мне в самую в душу.

— Мы уже разговариваем, — усмехаюсь я, опуская глаза вниз, посматривая в свой бокал красного сухого. Которое наверняка тоже внесло весомый вклад в то, что я потеряла бдительность!

Сердце вновь начинает отстукивать в груди. Умом я понимала, что этого разговора было не избежать, и он действительно был на нам нужен. Но так не хотелось портить волшебную атмосферу этого вечера…

— Да, мы, как всегда, говорим обо всём, кроме самого важного, — усмехнулся Ярик.

— И о чём таком важном ты хотел поговорить?

— О нас.

О нас.

Какая интересная словесная конструкция. Два слова, которые несут в себе множество смыслов. А могут и обозначать их полное отсутствие.

Потому что никаких «нас», в том понимании, которое все эти годы так отчаянно жаждало моё сердце, на самом деле не было. Никогда. Те редкие моменты близости не в счёт…

Делаю глубокий вздох и всё-таки нахожу в себе силы встретиться взглядом с Мереминским.

— Для начала я должен извиниться за нашу последнюю ссору…, - начинает Ярик.

— Только не говори, что ты был не прав и на самом деле так не думаешь, — раздражённо отзываюсь я, скрещивая руки на груди.

— Я действительно так думал в тот момент, — спокойно отвечает Мереминский, по-прежнему гипнотизируя меня своим синим омутом. — Но я всё это сказал не чтобы тебя оскорбить. Марин, я просто хочу знать причину таких изменений и действительно ли за всем этим стоит Лис…

— При чём тут Меланчук! — тут же вспыхиваю я.

— Потому что ты очень изменилась в последнее время. С тех пор как он вернулся…

— Я всегда была такой! — отчеканила я. — Просто ты меня плохо знаешь.

— Вот как? — вскидывает брови Мереминский. — Хочешь сказать самый близкий для меня человек на свете на самом деле для меня закрытая книга? О которой я ничего не знаю и сужу только по названию и обложке?

Каждое его слово болезненно оседает в области сердца, вновь вскрывая ещё незажившую рану после нашей недавней ссоры