— Да. На самом деле, я усталая озлобленная стерва! — злобно цежу я, пытаясь совладать с той болью, которая разливалась у меня сейчас в груди. — Ах да — и ещё бессердечная! Приятно познакомиться, Мереминский!

— Ты не такая, Мариш, — качает головой Ярик, — Но насчёт усталости, я могу понять — ты слишком много на себя взвалила. Но мир не крутиться только вокруг работы…

— Да не устала я от работы! — нетерпеливо перебиваю его я.

— А от чего тогда?

— От эмоциональных качелей!

Всё-таки сказала.

Прикрываю на мгновение глаза, чтобы унять накатившие слёзы. Резко отодвигаю свой стул и иду к краю понтона. Спокойная гладь воды не приносит нужного мне умиротворения, но всё равно это было лучше, чем находиться под прицелом внимательных синих глаз Мереминского. Который или правда не понимал или отлично изображал непонимание, что на самом деле происходило, между нами все эти месяцы.

— Какие качели? — раздается рядом его голос. Чёрт! Кажется, он правда не догадывается, что происходит…

Но если говорить, то нужно говорить всё или захлопнуть навсегда эту тему. Но как ему объяснить всё то, что творилось со мной? Что я безумно устала за последние полгода от нашего странного танца — шаг вперед, три назад. Когда за долгожданным сближением, дарившем мне надежду, что мы будем вместе, каждый раз случалось что-то такое, что вновь отбрасывало нас друг друга. Какая-то неминуемая катастрофа, которая точно ураган врывалась в мою жизнь и рушила до основания всё, о чём я мечтала. В последний раз эту катастрофу звали «Лана», но и до этого было достаточно поводов, чтобы собирать по кускам своё разбитое сердце.

— Не заставляй меня опять с помощью какого-нибудь соревнования вытягивать из тебя правду, — усмехается Мереминский, вновь вливая меня в реальность. Оказывается, всё это время я была погружена в свои мысли и заставляла его томиться в ожидании ответа.

Ярик притягивает меня к себе, приобнимая сзади за талию. Ощущаю его горячее дыхание на своей шее и едва заметную щетину — не колючую, а скорее вызывающую лёгкую щекотку и заодно запускающую сотни мурашек по моему телу.

— Какая тебе разница? — чуть хрипло отзываюсь я, чувствуя с каждой секундой, что всё сильнее растворяюсь в этом вихре чувств и эмоций. Достаточно было одного лишь его прикосновения и по телу будто бы запускалась цепная реакция. Которая всегда заканчивалась одинаково — мой разум полностью уходил в отключку.

— Ты самый близкий для меня человек на свете. Мне важно всё, что с тобой происходит, — чуть слышно говорит Мереминский мне на ухо.

Чёрт, у меня мурашки сейчас, наверное, размером со слона! И если Ярик проведёт ладонями по моим предплечьям, то он без труда их заметит!

— Яр… — выдыхаю я, пытаясь унять своё рваное дыхание.

— Мариш, ты вынуждаешь меня начать игру «Правда или действие», — смеётся Мереминский мне прямо в шею, будто бы не замечая моей реакции. — Потому что иначе мне кажется, ты весь вечер будешь ходить вокруг да около…

— Ничего лучше придумать не мог? — вырываюсь я из его объятий. Отхожу на безопасное расстояние, чуть приподнимаю подол своего платья и сажусь прямо на край понтона. Скидываю с себя босоножки и опускаю ноги в холодную воду. Волга еще не прогрелась, но сейчас я была этому даже рада. Может быть, её прохлада поможет мне сохранить ясность рассудка и не натворить дел, о которых я потом точно пожалею…

— Ну а что? Серьёзного разговора ты избегаешь, может, хоть так мы сможем…

— Это я избегаю?! — вмиг ощетинилась я, наблюдая как Мереминский усаживается рядом со мной. — А ты значит за собой никогда не замечал, что говоришь загадками и уходишь от ответа?

— Ну… в этот раз я обещаю говорить правду и только правду, — с торжественным видом говорит Ярик, прижимая ладонь к своему сердцу, — Сколько я тебя помню, на «действие» ты всегда загадывала что-то очень своеобразное.

— М-м если боишься моей неуемной фантазии, можешь даже не начинать, — кривлю губы в снисходительной усмешке.

— Ну почему же… Предвкушаю со смесью страха и любопытства, — с лёгкой усмешкой сообщает Ярик. — Так значит, ты согласна? Начинаем?

Ну надо же, какие мы шустрые! Так не терпится озвучить весь список своих неудобных вопросов? Или это был заранее продуманный хитрый план, вывести меня на откровенный разговор?

А у меня, между прочим, тоже скопилось немало вопросов к господину Мереминскому! Так что пускай не обольщается — он ещё десять раз пожалеет, что решился сыграть со мной в эту замечательную игру!

— Ну давай, — протягиваю я, — Только первый ход за мной.

— Дамы вперед, согласен.

— Правда или действие?

— Правда. Мне надо еще немного морально подготовиться, прежде чем ты озвучишь, что такого интересного придумала на «действие», — смеётся Мереминский.

Ну это пока. А скоро кое-кому явно будет не до смеха!