– Усталостью? – Ее голос так и сквозил усмешкой, хотя внешне она едва ли изменилась в лице.– Скорее, уже с ленью и безответственностью. Министерство уравняло людей и многоликих. Уравняло во взаимной ответственности друг перед другом. И если кто-то один ставит под угрозу другого, он либо делает все, чтобы исправить положение, либо не делает ничего. И вся разница между нами проявляется в том, когда тот, кто не делает ничего, является многоликим. Твои слова, Юкнайт.

– Да, все верно.

Я был немного растерян из-за собственной неуверенности. Должно быть, чувства Гибсона проникли в меня глубже, чем я думал. Если бы я допрашивал его в начале месяца с максимальной концентрацией наномашин, такого бы не случилось.

– Браун и меня позвала на кремацию. Все-таки она была моей наставницей целых десять лет.

– Только не делай вид, будто тебя печалит ее уход. Мы оба знаем, как ты хотела должность главного секретаря.

Диана довольно улыбнулась, и от недавней злобы не осталось и следа.

– Я и не пыталась. Жаль старушку, но это ее выбор.

– Не забудь ей об этом напомнить, если встретишь.

Она вернулась за стойку в том же приподнятом настроении, с которым встретила меня; игриво покрутила волосы и собиралась что-то добавить(несомненно, остроумное), но остановила себя прежде, чем слова все испортили бы. Диана может быть милой, и ее внешность к этому располагает. Но одним невинным взглядом и слащавым голоском не перекрыть свою истинную натуру.

Я поднялся на лифте до шестого этажа и почувствовал облегчение, оказавшись перед дверью кабинета. Внутри стояла непривычная духота. Как назло, раму заело и пришлось немало постараться, чтобы открыть окно. Весь взмокший, я опустился за стол, притянул планшет и уже приготовился писать отчет, как в дверь постучали. Диана вошла первой и взглядом указала на присутствие кого-то за спиной.

– Миссис Гибсон, это Доран Юкнайт, чтец, ведущий дело вашего мужа.

Женщина менялась между дверью и коридором, и с не особой охотой качнула головой. Пока Диана не подтолкнула ее, миссис Гибсон топталась на месте, будто собиралась уйти в следующую же секунду.

– Я оставлю вас. Сообщи, когда закончишь, я пришлю к тебе следующего.

Уход Дианы не предал ей смелости, но поставил перед необходимость говорить самой.

– Вы рано. Я ждал вас лишь через полчаса.

– Извините за беспокойство. После звонка министерства я себе места не находила. Сами знаете, что делает отсутствие информации с человеком.

Я указал ей на стул, и она без всяких возражений приняла предложение. Шляпа, которая ранее мешала рассмотреть ее лицо, теперь лежала на коленях. Знакомый испуганный взгляд и плотно сжатые губы. Привычные атрибуты, как жертв, так виновных. Еще немного и начнет мять в руках перчатки.

– Поступок Уорона…– она утерла нос краем перчатки и, скорее желая оправдать себя, чем вступиться за мужа, произнесла: – Поступок Уорона нас всех шокировал. Мы и подумать не могли, что он….

Я остановил ее прежде, чем она успела пуститься в подробности, и протянул раскрытую ладонь. Она знала, что это значит, но не решалась протянуть руку в ответ. На лице ее появилась та самая улыбка, после которой обычно благодарят за все и уходят.

– Я не могу вас слушать без этого, миссис Гибсон.

Она понимающе кивнула, но руку по-прежнему держала при себе.

– Вы знакомы с правилами, миссис Гибсон?

Она тяжело вздохнула и заговорила так, будто слова сначала требовалось прожевать, прежде, чем выдавать их кому-то. Они выходили из нее частями, и с трудом сходились в одном предложении.

– Я должна отвечать честно. Кратко или полно, вы скажите сами…Главное, честно.

– Все верно. – Ободренная похвалой, она заулыбалась, как школьница, получившая хорошую отметку.– Ложь будет сказываться, прежде всего, на вас. Сначала вы почувствуете легкий укол, затем, если продолжите врать, или пытаться свести ответ к простому «Да» или «Нет», покалывание усилится. Мы будем продолжать до тех пор, пока у меня не иссякнут вопросы.

– Да, да. Я все понимаю.

Она сложила на краю стола перчатки и протянула мне руку. Момент установления контакта всегда одинаков, и к нему одинаково трудно привыкнуть. Это как касаться оголенных проводов и надеяться, что на этот раз тебя не ударит током. Считается, что во время чтения наномашины затрачивают столько же энергии, сколько при лечении тяжелой простуды или мелкого перелома. Если переводить на человеческий язык, я «болен» всегда.

– Начнем с простого. Отвечайте кратко. Ваше имя – Кларисса Гибсон?

– Да, сэр.

На вопросы она отвечала ровно, без всякого замешательства, пока дело не дошло до самого главного. Я почувствовал легкое напряжение, сопровождающее каждое ее слово; напряжение, незаметное для того, кто лишь смотрит на человека и не ощущает его дискомфорта. Я бы не назвал это ложью, скорее не совпадением ожиданий с действительностью. Кларисса говорила одно, но думала совершенно иначе. И ее злоба на себя, на мужа, на кого-то еще, о ком я не успел спросить, просачивалась в меня все глубже.