— Думаю, это связано с недосыпом, — ответил он. — Голова немного кружится, и слабость какая-то навалилась. Иногда дышать тяжело. Но в целом ничего особенного, доктор Кацураги. Думаю, вы зря подняли панику. Мне просто нужно отдохнуть пару дней дома. Завтра у меня начинаются выходные, побуду с семьёй, отосплюсь, схожу в город на окончание праздника Дивали. И всё будет хорошо!

— Ваша теория звучит, может, и звучит правдоподобно, но она не объясняет, почему изменился цвет и всей остальной кожи. Дело ведь не только в руках, — сказал я. — Вот, посмотрите сами.

Я протянул Бахадуру Шахалу свой телефон с включённой фронтальной камерой. А пока он осматривал своё лицо, я активировал «анализ» и принялся изучать его тело.

— И вправду… — удивился он. — А что это со мной такое творится? Кожа какая-то… То ли серая, то ли бурая. Что это, доктор Кацураги?

Его сердце бьётся достаточно быстро, но я бы не сказал, что это признак аритмии. Лишь небольшая тахикардия. И она возникла из-за упавшего давления. Слабость можно объяснить изменением тонуса сосудов, но появление другой окраски кожи с этим связано быть не может…

— А больше никаких симптомов за последние несколько дней не было? — поинтересовался я.

Бахадур Шахал зажался и со стеснением взглянул на профессора Банзаль.

— Нечего от меня скрывать, Шахал, — бросила она. — Говори, как есть.

— Ну… — вздохнул он. — Позавчера был понос. Но это, скорее всего, связано с тем, что я ел фастфуд из нашего дурацкого автомата, который стоит в фойе! У нас все сотрудники травятся этой гадостью.

— Я попрошу заведующего хозяйством, чтобы он этим занялся, — кивнула Ритика Банзаль. — Какой вы, однако, разговорчивый становитесь в присутствии врача. Не могли раньше об этом сказать?

— Погодите, профессор Банзаль, — попросил я. — Это не пищевое отравление.

Пациент нас уводит не туда. Случайно или намеренно, но дополнительные детали его анамнеза ещё больше запутывают мой поиск. А я должен поставить верный диагноз.

Я вновь принялся осматривать его тело, подключил «гистологический анализ», проверил все слои его кожи. И ничего. Никаких отложений. Так откуда же взялся этот серый цвет?

И лишь когда я взглянул на его кровь ещё раз, до меня, наконец, дошло, в чём проблема. Это не кожа изменила цвет, а кровь. Просто нам кажется, что именно его кожа посерела, а на самом деле кровь стала бурой, и теперь вся сетка сосудов преобразила окраску всей поверхности тела.

Печень тоже бурая и полнокровная. Кажется, я начинаю понимать, что случилось на самом деле.

— Господин Шахал, а с чем конкретно вы работаете в лаборатории в последние несколько дней? — поинтересовался я.

Мне показалось, что химик побледнел ещё сильнее. Сердцебиение участилось. Ну точно — он специально пытался увести нас в другом направлении.

— Ну, э-э-э… — замялся он. — С разными химикатами, доктор Кацураги. Вы вряд ли поймёте.

— Если не хотите отвечать вы, тогда доктору Кацураги расскажу я, — нахмурилась профессор Банзаль. — Бахадур Шахал работает с нитратами.

— Так я и думал, — вздохнул я. — Господин Шахал, вам нужно госпитализироваться хотя бы на несколько дней.

— Вы уже поняли, что с ним, доктор Кацураги? — поинтересовалась Ритика Банзаль.

— Разумеется. Ещё раз взгляните на его кожу и вспомните, от чего зависит её окраска, если вычесть пигмент, — произнёс я.

— Сосуды… — догадалась она. — Цвет крови, верно?

— Да. А кровь насыщается красным цветом за счёт эритроцитов, внутри которых находится гемоглобин — главный переносчик кислорода, — сказал я. — Именно из-за поражения гемоглобина и возникла вся эта клиническая картина. Диагно — метгемоглобинемия.

— Ч-что это? — напрягся Бахадур Шахал.

Странно, что он этого не знает. Уж химик, который работает с нитросоединениями, должен знать об этом состоянии. Но теперь он его точно надолго запомнит.

— Когда в нашу кровь тем или иным путём попадают определённые химические вещества, в частности, нитраты, происходит образование патологических комплексов с гемоглобином. Нитраты связывают его, превращая в метгемоглобин. Он теряет возможность нормально транспортировать кислород. Отсюда слабость, сердцебиение и падение артериального давления.

— Но я же… — попытался оправдаться он.

— Вы нарушили технику безопасности? — спросила Ритика Банзаль. — Опять без перчаток работали?!

— Нет! — воскликнул он. — Я случайно… Я кое-что сделал случайно. Не могу сказать, что именно.

А я уже догадался, где допустил катастрофическую ошибку химик. Диарея на днях возникла у него не просто так. Теперь мы точно знаем, каким путём химикаты попали в организм.

— Вы каким-то образом проглотили свой реагент, верно? — спросил я.