Арман родился седьмым, а всего в семье было одиннадцать детей - шесть мальчиков и пять девочек; все как на подбор крупные, драчливые и умные. Иметь одиннадцать детей для франко-канадской семьи не считалось чем-то из ряда вон выходящим. У Пакетов, например, на ближайшей ферме, вниз по реке от Бержеронов, было четырнадцать детей, а у Тюркотов из Сент-Терезы и того больше. Еще до рождения у Бержеронов Армана Мари-Роз Тюркот произвела на свет семнадцать младенцев; когда же на пятьдесят втором году жизни детородная способность этой достойной женщины угасла, по улочкам Сент-Терезы разгуливали двадцать два, маленьких и уже не очень маленьких, Тюркота.

Все Бержероны были здоровяками. Старый Зенофиль Бержерон достигал в росте шести футов, а его сын Альсид вымахал еще больше. Как и все внуки Эдуард, Пьер, Кристиан, Жак, Арман и Антуан, - хотя спесивый старик отказывался это признавать. Все мужчины рода Бержеронов были широкоплечие, с огромными ручищами, мощными ногами; любой из них мог помериться силой с быком. Внушительное было зрелище, когда воскресным утром они топали гурьбой в деревенскую церквушку.

Церквушка и без того была крохотная, а когда в нее набивались Бержероны, то, как жаловались местные прихожане, все прочие казались гномами, а сама церквушка сразу становилась игрушечной.

Впрочем, еще внушительнее Бержероны выглядели субботними вечерами в ратуше, когда выстраивались плясать кадриль. Пол содрогался и все здание гуляло ходуном, а танцующие и зрители громко хохотали, наблюдая, как восемь здоровенных мужиков хлопают, притопывают и от души веселятся, передвигаясь, как ни странно, не неуклюже, а с какой-то звериной грацией.

Хвастаться, конечно, грешно, говаривали местные жители, но правда есть правда, а она состоит в том, что таких красавцев и здоровяков не сыскать больше нигде. Даже в Монреале. Да что там - в Монреале, таких молодцев, как Бержероны, не найдешь ни в Квебек-сити, ни даже во всей провинции.

Могучие и высоченные, мужчины рода Бержеронов были необыкновенно громкоголосы. Их зычный смех, выкрики и проклятия доносились, если верить соседям, до самой Оттавы. По местной легенде, лишь сила легких спасла как-то младшего из братьев, Антуана, который, охотясь в лесу, сломал ногу.

Антуан, прихватив ружьишко, отправился на охоту довольно поздно, перед полуднем. Ночью высыпал снег, и Антуан надеялся выследить оленя. К вечеру, когда поднялась метель и сгустились сумерки, домочадцы забеспокоились.

– У меня дурное предчувствие, - не выдержав, сказала Берта своему мужу Альсиду.
– Позови отца, возьми мальчишек, и идите искать его.

– Брось, ma petite* **Моя малышка (фр.).** , не волнуйся из-за пустяков, - ответил Альсид.

Даже босиком Берта Бержерон была ростом в пять футов и десять дюймов* **Около 178 сантиметров.** , но Альсид с того самого дня, как начал за ней ухаживать, и до сих пор неизменно называл ее "ma petite".

Берта скрестила руки на пышной мягкой груди, выпрямилась во весь рост и, указав кивком на железную кухонную печь, провозгласила:

– Ни один из вас не получит ни кусочка, пока вы не вернетесь вместе с Антуаном. Повторяю: у меня дурное предчувствие.

Альсид запрокинул назад крупную голову с копной черных волос и расхохотался. Потом подошел к жене и легонько, без усилий, словно Берта и не весила больше двенадцати стоунов* **Один стоун равен 14 фунтам, или 6,35 килограммам.** , приподнял ее за локти. Потом поцеловал в губы, опустил на пол и смачно шлепнул по заду.

– А какое у тебя от этого предчувствие, ma petite?
– спросил он, прижав ладонь к ее лобку.
– Скажи, ma petite, не стесняйся. Что ты чувствуешь?

Берта оттолкнула его.

– Ты старый развратник, Альсид Бержерон. В твои-то годы, а ведешь себя, как молодой кобель.
– Как Берта ни сдерживалась, она все же улыбнулась, и на короткое время лицо ее прояснилось.

– Значит, все-таки приятно, да?
– поддразнил Альсид и принялся ласкать ее грудь. Даже через грубую хлопчатобумажную ткань он почувствовал, как набухает и твердеет упругий сосок.

– Иди же, Альсид, - сказала Берта и отступила на шаг.
– Сейчас же, не мешкай. Я и вправду боюсь за Антуана.

– Ты ведешь себя, как американка, - покачал головой Альсид с притворным недовольством.
– Все там у них в Штатах недотроги, да и держатся, словно палку проглотили.

Тем не менее отца он позвал, собрал сыновей, и они отправились на поиски Антуана.

Снег валил стеной, да и сугробы уже намело высоченные. Фонари в руках Бержеронов, которые рыскали по лесу, утопая в снегу, с трудом пробивали бреши в снежной пелене, и час спустя даже Альсиду стало не по себе. Лишь, углубившись в чащу миль на пять, они впервые услышали крик Антуана.