Я усмехнулась, садясь в кресло.

Одиночество. То, что многие не выбирают. Это состояние, в котором ты оказываешься зачастую совсем не по своей воле. Как и в моем случае. Одиночество скорее было логическим завершение, а не выбором. Концом, к которому я шла несмотря ни на что.

–Мне не нужна охрана, – ответила я. – Мои псы справляются лучше любого человека.

Давид усмехнулся. В этот момент мы оба подумали о Жене.

– Вы обещали рассказать, как все началось, – напомнил парень. – О «Альбатросе» и о его падении.

– И с какого момента ты хочешь, чтобы я начала?

– С самого начала, – ответил он без колебаний. – Начните с того, как вы попали в эту компанию.

Я улыбнулась, вытягивая ноги. Было приятно расслабиться после целого дня на шпильках. Они были едва ли удобнее моего черного строгого платья.

– Ладно, я расскажу, как попала в «Альбатрос».

Давид кивнул и полез в карман брюк. Достав диктофон и включив, он положил его на столик рядом с моим портсигаром. Взглянул на меня и поудобнее устроившись в кресле всем своим видом демонстрировал, что готов слушать.

Солнце уже почти спряталось за горизонт. Комната, обставленная на манер английских домов сороковых тонула в легких сумерках, разрушаемых лишь светом торшера у наших кресел. Я прикрыла глаза мысленно возвращаясь на двадцать лет назад. В дни, когда весь мир мне казался одной большой неизведанной землей полной возможностей.

–Мне исполнилось в мае двадцать три, а в июне я получила свой желанный диплом, – начала я. – Университет тогда высосал из меня все соки и напрочь убил веру в то, что я смогу реализоваться в архитектуре. Тогда я даже засомневалась, хочу ли я этого. Свобода духа во мне, какая свойственная только, пожалуй, юности, кричала, что я должна бежать куда глаза глядят и наслаждаться жизнью. Как и всем, мне хотелось путешествовать, а не сидеть в пыльном офисе за компьютером, а то и того хуже за кипой бумаг. Но выбора у меня не было.

Несмотря на то, что день рождение я праздновала каждый год пятнадцатого мая, точная дата моего рождения оставалась для меня загадкой. Пятнадцатого мая был днем, когда меня оставили на пороге приюта при церкви, в котором я провела семнадцать лет. Жуткое место. Пропитанное религией и суеверием. Нас растили монашки. Примерные послушницы господа. Только святого в них ничего не было. Эти женщины не скупились на слова и действия. Если и существует в мире кнут и пряник, то там пользовались только кнутом. Бежала я оттуда не оглядываясь. Никто не верил, что я смогу выучиться и тем более никто не верил, что я когда-то встану с колен, на которые меня поставил этот мир. Но я смогла. Шесть лет учебы и подработок в баре сделали из меня зверя. Хотелось скорее сбежать от запаха спиртного и жадных взглядов пьянчуг. Какое горе меня бы не постигало в прошлом я стойко шла вперед, не вспоминая о нем. В конце концов все шрамы грубеют и в конечном итоге служат броней. Во мне в те времена зрела уверенность, что я способна на большее. Я чувствовала будто сам бог, которому нас учили молиться в приюте приготовил для меня нечто особенное. О, знала бы я только что.

В приюте я подружилась с Ритой. Она попала туда намного позже меня. Ей исполнилось восемь, когда она впервые переступила порог нашей тюрьмы под руку с матерью смотрительницей и утонула в печали под готическими сводами. Тогда мы стали друг для друга спасением. Пережило вместе такое, что другим и не снилось. Мне до сих пор снятся кошмары с тех времён. Как нас заставляли молиться стоя на коленях и как обжигали удары кожи если ты не слушался. Все это мы переживали вместе, после, также вместе делили одну комнату в общежитии. Когда учеба закончилась Рита предложила мне поехать вместе с ней в город, в котором она когда-то жила. Там как раз в компанию, где работал ее двоюродный дядя набирали молодых сотрудников. Вариантов у меня все равно было немного, а так хоть квартиру можно на двоих снимать. Я согласилась.

Наверное, тогда-то все и пошло вверх дном.

Город этот сразу нагонял тоску. Небольшой, весь изрезанный извилистыми узкими улочками. Пешеходные улицы здесь были вымощены камнем, церковь в центре – из мрамора и вся позолочена. Всюду небо пронзали готические шпили, лестницы вели в неведомом направлении. Невысокие старинные дома с острыми крышами заполонили всю окраину и большую часть центра. Главная достопримечательность здесь была огромным парком. Пожалуй, он был единственным, что мне нравилось. Осенью в нем всегда было красиво. Яркие огненные листья повсюду. Благодаря краскам даже заросшие мхом скамейки не выглядели такими мрачными. Хорошо, что с новым местом своего жительства я познакомилась только в эту прекрасную пору года. Рита первым делом повела меня как раз-таки в парк. Точнее в старую заброшенную оранжерею, принадлежащую городу. На территории еще находился заброшенный особняк, построенный после первой мировой. В два этажа. С массивной лепниной. Уже тогда он восхитил мою душу. Рита рассказала, что его уже больше десяти лет постоянно выставляют на аукцион, но никто так и не решился приобрести это произведение архитектуры. Меня это удивило. Были бы деньги, и я купила бы этот дом без раздумий.

Жили мы с Ритой как раз в самом центре. В квартире в одном из тех старинных домов с острой крышей. На мансардном этаже, куда надо было пробираться по узкой лестнице. Нам принадлежали две комнаты, небольшая ванная и кухня. Окно моей спальни выходило на шумную улицу. Там даже в будние дни по вечерам толпилась молодежь и играла музыка. Не удивительно, что брусчатка менялась городом три раза в год. Осенью, когда мы въехали, она как раз вся была разрыта и шли ремонтные работы. Домой мы добирались по тоненькой полоске досок.

– Надо надеть что-то посерьёзней, – говорила Рита, вертясь перед зеркалом в моей комнате.

Оно единственное в квартире позволяло охватить в отражении всю себя.

– Может что-то чёрное?

Рита повернулась ко мне требуя совета.

Я отложила книгу и взглянула на подругу. Она собрала свои роскошные русые волосы в хвост оголяя шею, надела классическую белую блузку и серые брюки, какие только еще входили в моду и в целом выглядела отменно.

– И так все красиво, – сказала я. – Разве у нас в договорах написано, что мы должны ходить в черном?