– Ну что, как насчет хорошенького желе?

Пялюсь на нее. В желе нет ничего хорошего.

– Пожалуйста, скажите, что это тоже шутка.

– Да ладно вам, по текстуре желе и сашими – практически одно и то же. – Теперь она улыбается шире. Более искренне.

Пытаюсь улыбнуться в ответ.

– Телефон? Пожалуйста.

– Ничем не могу помочь! – Чем дольше медсестра здесь находится, тем радостнее становится ее голос, как будто ее настроение немножко улучшается с каждой просьбой, в которой она мне отказывает. – Желе вам точно можно, – продолжает она. – У меня есть вишневое, апельсиновое и лимонное. И мое любимое: синее.

Господи помилуй!

– Синий – это не вкус. – Я чувствую, что должна это отметить.

Медсестра не отвечает, и я смутно слышу, что в комнату заходит кто-то еще. На этот раз – не на резиновом ходу, а звонко и тяжело, как мужчина в деловых туфлях. Его шаги сопровождает не писк больничной аппаратуры, а звук ровно катящегося дорогого чемодана. Надежные колесики.

Следом я чувствую запах. Он затмевает запах больницы. И все другие запахи, на самом деле.

Свежий. Но пряный. Мужественный.

Я начинаю паниковать, и паника вытесняет все: и раздражение, вызванное медсестрой, и раскалывающуюся от боли голову, даже тревогу из-за пропавшего телефона.

Я знаю этот одеколон. Я дарила этот одеколон.

Конечно, есть вероятность, что это одеколон какого-то другого мужчины. Не того мужчины. Господи, пожалуйста! Любого. Другого. Мужчины.

Тем не менее все мои инстинкты кричат: бей или беги. Это чувство ни с чем не спутаешь.

Только вот бить я сейчас не в состоянии из-за землетрясения в моей голове. Бежать – тоже не вариант из-за чертовой капельницы.

Раздумываю над третьим вариантом. Притвориться мертвой, что ли?

Нет. Ни за что на свете. Его это слишком сильно порадует, а я скорее по-настоящему сдохну, чем доставлю этому человеку хоть капельку удовольствия.

Остается только идти на отчаянные меры. Удостоверяюсь, что неприступность стен, которыми я окружила свое сердце с момента нашей последней встречи, по-прежнему на уровне Форт-Нокса.

И только убедившись, что защита надежна и никто не сможет перебраться через стены или переплыть окружающий их ров, я поворачиваю голову.

И встречаюсь с нечитаемым взглядом своего бывшего мужа.

23 декабря, 12:54

Я в этом никому и никогда не признался бы. Мне даже самому себе признаться в этом сложно. Но…

Я думал об этом моменте.

Думал о том, какой будет моя следующая встреча с ней.

В дневных фантазиях бывшая жена представляется мне потрепанной жизнью, безработной и в окружении огромного числа кошек. Которые все названы в мою честь.

А в ночных, в тех, которые я не контролирую… ну, в них я вижу совсем другую Кэтрин и притворяюсь, что их не существует.

На самом деле мне казалось, что, если мы с ней когда-нибудь и пересечемся, я просто… случайно столкнусь с ней.

Да, мы живем в большом городе, но мы живем в одном городе. Не так сложно представить, что мы могли бы встретиться на коктейльной вечеринке у друзей. Или в одном из ресторанов, которые нам обоим нравились.

Черт, да только сегодня днем я проходил мимо ее офиса!

Только ни в одном из сценариев, к которым я готовился, от самых обыденных и до прямо-таки невероятных, я и представить не мог, что следующий раз, когда я увижу ту, что меня практически уничтожила, произойдет… так.

Кэтрин, она… Кэтрин…

Для начала, выглядит она ужасно.

Ее глаза похожи на стеклянные, длинные темные волосы все спутанные, а на лбу громадная ссадина. Неказистая больничная сорочка и в подметки не годится элегантным дорогим пиджакам, которые Кэтрин по полдюжины зараз покупает в «Сакс» [17] .

На самом деле она сейчас очень даже похожа на Кэтрин из моих дневных грез, не считая кошек.

Только вместо ожидаемого удовлетворения от того, что ее колючая защита дала трещину, я испытываю что-то, подозрительно похожее на беспокойство.

Знаете, что иронично? Под конец нашего брака я умолял вселенную показать мне более человечную сторону Кэтрин. Наделить ее хотя бы толикой уязвимости, чтобы знать, что у меня есть шанс. Показать, что я ей нужен.