Шрифт:
– Я и не переживаю. Объясни, кто будет моими противниками и уточни, наконец, время, в которое хочешь меня отправить?
– Противниками окажутся все, кто против тебя, а таковых и не упомнишь! Да и не знаю я. Мне вообще-то наплевать, с кем ты будешь воевать, главное – захватить власть на всех обитаемых территориях, а там, воюй, хоть с динозаврами. Твоя цель – захватить весь мир!
– Так время-то какое уготовил?
– Я же сказал, что древнее, до вашей эры! Короче, Рим знаешь?
– Знаю.
– Ну вот, отправишься в эпоху, когда был Рим, Греция, Персия, больше не помню, кто там ещё. Вот и крутись, как хочешь. Они все разобщены и воюют друг с другом. Да и Рим пока силу не набрал, так что, знай про то.
– А ты не обманешь?
– А смысл? Нет, я, конечно, могу ошибиться на пару десятков лет во времени, но не настолько, чтобы отправить тебя в другую эпоху. Это исключено.
– Ммм, вот ты как заговорил, Змееголовый!
– С кем поведёшься, от того и наберёшься, Мамба. А я хороший ученик, к тому же бог, ещё и древний, как сама планета. Помню, когда только зародился из предвечного пламени, были только я и…
– Хватит заливать сказки, Ящер. Ты меня потчуешь ими всё время, как я тут у тебя сижу. Я знаю их все: про отношения и борьбу с другими богами, как ты соблазнял каменных горгулий, обвивал врагов своим железным телом и как всех уничтожил, но перехитрил сам себя и тебя ввергли в бездну, а оттуда в забвение, откуда я и помог тебе выбраться, так?
– Так.
– Ну, вот видишь.
– Вижу.
– Да и врёшь ты всё! Сдаётся мне, что ты тот самый змей, что Еву с пути истинного столкнул.
– Не столкнул бы, и тебя бы не появилось, – буркнул на то Ящер.
– Ага! Я знал, я знал!
– Ладно уже, это шутка! Короче, посылаю тебя в древнее время, попадёшь в тело очередного мелкого вождя.
– Опять в негра?
– Почти, в семита попадёшь.
– А, нет, тогда уж лучше в негра.
– Ладно, в эфиопа, из тех, что посветлее, но это всего лишь дружеский жест по отношению к тебе. Как другу помогаю, цени.
– Ну, спасибо тебе, мой скользкий дружбан, помог.
– Всё для тебя.
– Ага, я так и понял. Знания мои останутся?
– Останутся, всё остальное тебе предстоит начать с нуля и добыть самому, а то и в бою.
– А деньги?
– Какие там деньги в этом племени, остынь.
– Так там даже монет золотых и серебряных нет?
– Что-то есть, но не монеты: золотой песок, драгоценные камни, шкуры, ракушки, женщины, больше я и сам не знаю, разберёшься на месте.
– Эх, вот всё у тебя так: раньше хоть деньгами помогал, а сейчас и этого нет.
– Так и попадёшь ты в мир не денежный, а простой и бесхитростный. В нём сила и отвага, ум и знания ценятся, а ещё владение оружием и умение управлять другими, вот что главнее всего. А деньги уж потом, да и не они мерило той жизни. В общем, дерзай, а я буду следить за тобой.
– Всё бы тебе за мной следить, Ящер.
– Ну, а что поделать, доверяй, но проверяй, кому сейчас легко.
– Гм, вот нахватался ты из моей головы разной ерунды.
– Нахватался.
– Ладно, собирать нечего, у меня всё с собой, как говорится. Когда будешь отправлять, сейчас?
– Ну, пойдём в мой храм, там обряд реинкарнации проведём и вперёд, навстречу новой жизни.
– Хорошо, я давно готов, а то засиделся тут, устал ничего не делать. Тяжело отдыхать, я всегда в работе.
– Ну-ну. Пошли тогда.
В пустынном храме Змееголового горел свет, и хоть был он слабым и неровным, но прекрасно освещал алтарь.
– Становись в центр звезды.
– Хорошо, что серпа и молота нет.
– Будет тебе и серп, и молот, но уже в следующей жизни, а сейчас я начинаю обряд, – и Змееголовый, запрокинув голову вверх, принялся протяжно петь псалмы на незнакомом и древнем языке. Он пел все громче и громче, и непонятные слова, эхом отражаясь от сводов храма, оглушающим набатом зазвучали в ушах Мамбы.
Внезапно в храм влетел ветер, его сила по мере проведения обряда стала всё увеличиваться и увеличиваться, пока он не слился в своём вихре с заунывными звуками псалмов, быстро собрался в смерч и закружил по храму, забирая с собою человеческую сущность Мамбы. Миг, и уплотнившись в кокон, он окружил человеческую душу, схватил её и рывком перенёс в другое время и место, вложив в новое тело.
– Дерзай! – донеслись последние слова Змееголового, и его мир исчез. Сгусток души, ворвавшись в божественный эфир, помчался сквозь него, преодолевая пласты времён и событий, пока не прорвался туда, куда и предназначался.