Мне предстояло две операции. Приятная и неприятная. Получение первой зарплаты и свершение первого преступления на исторической родине.

Мой иврит явно не соответствовал поступившей на счет сумме, и пкида [34] посмотрела на меня со злобным интересом. И профессиональное чутье у нее было что надо — через пару минут я уже запихивал тещину карточку в банковский автомат.

Валютный счет был цел и даже поднакопил жирок процентов. Шекели тоже были на месте. Похоже, что частный детектив, выпасший меня, был альтруистом.

Или ему платил «Сохнут». Или он поставлял информацию не за деньги.

Денег я зачем-то снял много, и теперь хотелось с ними что-нибудь сделать. Воображения хватило на бутылку водки, а чувства юмора — на банку огурцов. Чадам и домочадцам я прикупил в ближайших лавках подарки: Левику электронную игру, Ленке — кроссовки; сложнее было с тещей, но тут девица в седом парике улыбнулась мне с рекламы крема от морщин, и Софья Моисеевна получила французский крем в знак того, что подозревать ее в убийстве теперь не больше оснований, чем других членов семьи.

— Шалом, старуха! — сказал я Ленке. — Ставь самовар! — и стукнул об стол бутылкой.

Ленка закусила губу и подняла на меня обиженные глаза. «Началось»,тоскливо подумал я и взвыл голосом профкомовского Деда Мороза:

— Смотрите, какие я вам подарки принес!

Выход сына и тещи положил конец сцене первой «Ленка и ее муж-подлец».

Вторая сцена получилась не менее эмоциональной. Я вывалил на стол подарки. Левик с радостным воплем хапанул кроссовки, Ленка молча и скорбно рассшифровывала надписи на креме. Софья Моисеевна подозрительно взяла со стола пеструю коробку, повертела, сдержанно поблагодарила и ушла к себе в комнату разбираться.

— Значит, вот в чем дело! — трагически прошипела Ленка.

— Ты чего, старушка?! — приобнял ее я. — Что такое?!

— Не трогай меня! — крикнула она. — Я и без твоего подарка знала, что теперь кажусь тебе старой!..

Ленка ревела в ванной. Ее истерика должна была меня ошарашить — жена принципиально никогда не истериковала и истеричек не выносила. Не ошарашила.

Что-то подобное напрашивалось после моего чудесного освобожления из мест предварительного заключения. Наши взаимоуважение, духовную общность и совместное ведение хозяйства не оскверняло больше ничто плотское. Мариша еще не умерла во мне, а я не то, чтобы был принципиальным противником группового секса, но не с Ленкой же! А она слишком хорошо меня знала, чтобы отличить общий абсорбционный стресс от моих частных реакций.

Я стоял в салоне, у бутылки водки и вслушивался в недра квартиры. Ленка рыдала под аккомпанемент бравурной музыки — Софья Моисеевна осваивала электронную игру. Праздничный ужин, судя по всему, отодвигался.

Я нашел на кухне банку с чем-то, напоминавшим крем для обуви, под кодовым названием «Цуцик». Положил его вместе с чем-то, надписанным без огласовок, в питу. [35] Съел. «Цуцик» был похож на шоколад, а второе, без огласовок, наоборот.

Пока в моем желудке осуществлялись единство и борьба противоположностей, я смотрел на остатки «Цуцика» и вспоминал вчерашнего негра, вчерашнюю девицу, вчерашнюю историю и вчерашнюю же просьбу Мики. И пошел смотреть телевизор.

Дейстивительно, играл «Маккаби». После опознания Джона интерес к зрелищу иссяк. Что поделаешь, я не болельщик. Я театрал. Потомственный. Пусть они тут узнают своих негров на темных улицах со ста метров в спину… У советских собственная ментальность… На баскетболистов смотрим свысока…

Зря я, что ли, привез любимовского «Гамлета без Гамлета». Кстати, ничто так не примиряет с израильской действительностью, как песни Высоцкого… Да и диалоги весьма актуальны:

Подробностей я не знал. И не было у меня труппы бродячих актеров для проведения следственного эксперимента по-шекспировски. И вообще, у меня больше ничего не было. А от Офелии остался только ее муж в законе, и встречаться с ним страшно не хотелось. Ну, неприятно мне встречаться с мужьями своих женщин. Слежу, чтобы не высунулось скотское чувство превосходства и всегда перебарщиваю — самоуничижаться начинаю. И понимаю, что это выглядит так, словно мне стыдно… А тут как бы даже и не с мужем, а со вдовцом…

Но от встречи с ним было не отвертеться. Хаббадник не оправдал возложенных на него чаяний; «Совет по Чистоте и Вере» ушел в подполье; таинственная подруга Анат куда-то еще глубже. Единственная ниточка, отводившая подозрение от моей семьи, вела к мужу Мариши — Вове. И лучше всего было сходить к нему прямо сейчас, пока Мики у хаверы… Да и водке с огурцами чего киснуть…

Магнитофон одобрил мое решение и пообещал перед тем, как обесточился: