Наконец в сортире я узрел свое подлинное лицо. Бедные коллеги! Весь день перед ними маячила небритая харя с выпученными от непонимания и красными от недосыпания глазами. Поэтому, когда меня отправили то ли под домашний арест, то ли на домашнее дежурство, короче «домой и безвылазно до утра», я их понял.

Дома я наконец-то реализовал свои амбиции — лишил тещу персональной комнаты, превратив ее в «хэдэр-атум». [43] После чего проявил о Софье Моисеевне сыновнюю заботу — препроводил ее сердечные, дыхательные и прочие недостаточности в полкомнаты за занавесочку, к кислороду. Затем я мужественно поборол желание заклеиться от семьи изнутри и настроился на полнометражный домашний вечер.

Вечер получился отвратительным. Сын хамил, теща заискивала, жена загадочно ухмылялась. Прямо конкурс устроили: «Кто у нас самый подозрительный?» А почему кто-то один? Их трое — и трупов трое. Каждой сестре по серьге.

Легли рано. Ленка, было, затеяла выяснение отношений, но я ее не поддержал — выяснения семейных отношений всегда чем-нибудь кончаются, а определить свои отношения с подозреваемой я не мог до окончания следствия.

И снилась мне пустыня. Думал, Каракумы, но несколько раз вляпался в верблюжье дерьмо и понял, что все-таки Негев.

Из-за сабры вышел верблюд.

Он был в черном сомбреро, из-под которого вились рыжие стружки пейсов.

На «корабле пустыни» плыли три женских фигуры. Именно фигуры, а не лица жеского пола, потому что все трое были в мини-паранджах отечественной фирмы «Готтекс». Кормчей была Мариша.

Как я обрадовался, когда догадался! Я простер к ней руки и рявкнул:

— Гражданка, почему на верблюде?!

Конечно, мне хотелось орать совсем другое. Но что-то меня во всем этом смущало — то ли раскачивающийся, как при молитве верблюд, то ли Маришины дуэньи, которых я никак не мог окончательно опознать. То есть одна из них была Анат, но вот какая именно…

Мариша нехотя закрыла косметичку и ответила, как убогому:

— Потому что на собаках я больше ездить не могу, начальник. У меня аллергия на собачью шерсть… А ты все убийц ищешь?

— Да вот, все ищу… — стыдливо признался я. — Надо же отомстить.

— Ну, ищи, ищи, — поощрила она. — А кстати, если найдешь — сам убивать будешь, или под суд отдашь?

Я задумался над этим «гамлетовским» вопросом, а Мариша ткнула пальчиком в магнитофон, который держала явно знакомая мне соседка. Магнитофон стал вещать:

Я был не Гамлет, это было очевидно, но обидно. И я в очередной раз в своей жизни пошел на компромисс, заявив:

Магнитофон хрипло рассмеялся:

Подробностей я, как всегда, не знал.

— Дерьмовая у вас алия! — сообщила с верхушки верблюжьего горба Анат. Всю страну загадили — понавезли верблюдов на продажу.

— Это не верблюды, — буркнул верблюд и сплюнул. — Верблюжьего в них только горбы и что плюют на все. Пусть каждый докажет, что он верблюд… Все, хватит трепаться! Нам до субботы успеть надо.

С ближайшего бархана скатился на ранце Вова Вувос и заорал:

— Я в школу опаздываю! Подвезите меня!

— А домашнее задание дашь списать? — игриво спросила Мариша.

Мне стало его жалко.

— Ты чего, старик? — спросил я. — Какая школа? Может, учебка?

— Мальчик, мы в караван-бордель едем, — хрипло рассмеялась третья женщина, до этого казавшаяся мне Ленкой. — Вон, видишь?

— Так это же Кремль! — обрадовался Вова.

На «корабле» похабно заржали:

— Какой прелестный мальчик! Сразу видно — ни разу не был в массажном кабинете. Просто — это красный фонарь в форме Красной Звезды…

— Ладно, — сказала Мариша Вове. — Держись за хвост… А мента с собой берем?

Мент (в смысле я) ополоумел от обиды и прошептал:

— Я не мент… Я — герой-любовник… У меня дедушка — профессор.

Мариша врубила маг, который ехидно сообщил: