— Ничего удивительного, — мрачно заметила Келли, приказав очередной гадине заснуть, — род Ари очень любит змей. И сами такие же гнусные и скользкие.

Я вспомнила милую, деликатную Феолике и вздохнула.

— Как хорошо, что у каждого правила есть исключения!

Даже Келли с её фейской магией не могла сразу утихомирить всех змей. Так что и нам с Яром пришлось поработать. Я жгла, он замораживал. Рэйб и Ави бдительно следили за появлением новых врагов и предупреждали нас. Иными словами, занятие нашлось для всех.

Расправившись со змеями, мы, наконец, смогли отдохнуть. Рэйб открыл кухонный шкафчик, нашёл каравай хлеба и сообщил, что он, скорее всего, не отравлен.

— Откуда знаешь? — нахмурился Ярвенн.

— Я его попробовал, — бесхитростно сознался Рэйб, — и ещё жив.

Мы переглянулись.

— Никогда ничего не пробуй сам, — напустилась на мальчика Келли, — у меня есть фейская магия, ею всё и проверим!

После долгого и тщательного осмотра Келли нашла пригодным для еды не только хлеб, но и кусок козьего сыра — я грустно подумала, с каким удовольствием его бы съел отец, — а ещё три грозди винограда. Рэйб заинтересовался бутылками спиртного, стоявшими в отдельном шкафу, но Ярвенн погрозил ему пальцем:

— На такое будешь спрашивать разрешения у своих родителей.

— Они когда ещё разрешат! — буркнул мальчишка, но препираться не стал. Полез за графином с водой, который Келли также просветила насквозь своей золотистой магией.

Аппетита у меня не было, но, как сказал Ярвенн, неизвестно, сколько мы здесь останемся. Пришлось через силу запихивать в себя кусок хлеба, запивая его водой. Келли молча отщипывала от винограда, не притронувшись к остальному. У Ярвенна был такой вид, словно он не ест, а выполняет какую-то работу. И только Рэйб с сестрой жадно накинулись на всё, что стояло перед ними.

Заканчивая скудную трапезу, я подумала, знает ли Скейда об исчезновении Тиэха. Его братья должны были это почувствовать, но вот уже час прошёл, а за нами никто не гнался, сотрясая весь дворец и утробным голосом провозглашая о мести.

А вскоре мне пришло в голову, чем можно заполнить новый медальон. Келли испытующе посмотрела на меня, вытирая руки чистой тряпицей:

— Ты что, помнишь, как я читала тебе сказку?

— Мы вспомним это вместе, — я встретила её взгляд и примиряюще улыбнулась этим фиалковым глазам, так похожим на глаза мамы. — Келли… Я всегда тебя любила. Позволь мне заглянуть в твою память.

Лицо Келли дрогнуло. И я уловила, как заметались её мысли, похожие на пёстрых ласточек, рассекавших беспокойное небо. Открыв крышку медальона, заранее сделанного из второй серебряной серёжки, Келли соединила свою руку с моей.

— Начинай, — велела она, и я, приложив левую ладонь к её лбу, в белом сиянии нырнула внутрь, в далёкое и нежно-размытое воспоминание…

Я вновь стояла, пятилетняя, испуганная, в коридоре перед дверью старшей сестры и всхлипывала, прижав к себе рыжую куклу в розовом платье. Простую, совсем не волшебную.

— Риа? — дверь отворилась, и прозвучал удивлённый и в то же время недовольный голос. Сестра выглянула в своей белоснежной ночной рубашке с кружевами у ворота и на рукавах. Льняные волосы в беспорядке падали на плечи.

— Кошмар приснился! Не могу теперь заснуть! — пожаловалась я. — Келли, расскажи мне сказку.

— Иди к маме, — быстро ответила Келли. — Где Нейса? Я скажу ей, чтобы проводила тебя…

Не дав ей закончить фразу, я подалась вперёд и вместе с куклой прижалась к сестре.

— Нет! Я хочу твою сказку! Келли!

И что-то было в моём голосе, в заплаканном лице, что старшая сестра уступила. Она взяла меня за руку и повела обратно в спальню, чтобы уложить. Счастливая, что Келли со мной, я лепетала своё, детское, не обращая внимания на то, что она молчит. Наконец, когда я лежала в кровати, а Келли подоткнула мне одеяло под бока, я попросила:

— Только не очень глупую сказку, хорошо? Какую-нибудь… интересную. Вот как мама рассказывает.

Келли села рядом, раздумывая.

— Есть у меня одна история. Не знаю, понравится ли тебе, Риа… Недавно прочитала в книге про людей.

— Понравится! — радостно улыбнулась я, прижимая к груди растрёпанную куклу.

— Жил-был на свете человек, которого небесные силы наделили талантами. Он мог написать книгу, которая заставила бы плакать и смеяться любого, кто прочитал бы её. Рисовал картины, изумительные по своей красоте… Но увы, человек этот был беден. Он не мог распространить свои книги и картины, его знали только в ближайшей округе, а в остальном мире и слышать не слышали такого имени. А наш писатель и художник мечтал о великой славе. Ну, конечно, и о деньгах тоже, но прежде всего о том, чтобы имя его осталось в истории. Чтобы спустя долгие века вспоминали творца и показывали его портреты во всех школах и академиях.