Солдаты, сержанты, офицеры и прапорщики вдохновенно читали стихи, танцевали и показывали юмористические сценки. Рядовой Арапу, гагауз из Молдавии, так вошел в образ и проникновенно пел под Джанни Моранди, что возникало ощущение атмосферы какого-то песенного фестиваля в Италии.

Морозов отошел на соседний бархан в метрах пятидесяти от присутствия людей, и посмотрел на небо. Тёмный небосклон был усеян миллионами звёзд, и они были так близки к земле, что, казалось, своими объятьями обрамляют этот полевой театр. Морозов был до того и после на многих театральных представлениях. Он видел и слушал классиков союзной и мировой величины, но этот концерт ему запомнился своей пронзительностью и благородством. Небо и музыка, пустыня и вечность… В грязи, в пыли солдаты аплодировали своим товарищам и разделяли их радость. Атмосфера единения охватила всех присутствующих. Так, наверное, и на фронтах Великой Отечественной войны наши отцы и деды находили возможность радоваться жизни и тем утверждали саму жизнь!

У жюри не было больших сомнений при определении победителей смотра. Вновь, как и на боевой стрельбе, отличилась первая батарея. Ей был вручен приз – три банки консервов, включая одну большую банку компота из ананасов. Откуда, из какой заначки, достал начпрод дефицит, так и осталось тайной. Остальные лауреаты получили соответственно – две и одну банки. Но главное было не в призах, а в настроении, с которым личный состав расходился ко сну.

Прибывший поздней ночью, командир удивлённо спросил замполита:

– Что ты тут устроил без меня?

– Да, так. Повеселились малость. Главное, люди довольны, все живы и здоровы!

– Ну и я не с пустыми руками приехал. Завтра – погрузка.

Так благополучно, без потерь, с осознанием выполненного долга полк покидал эти забытые богом места, где его личный состав полтора месяца утопал в цементной пыли и жарился под раскалённым солнцем.

В соответствие с советским законом о всеобщей воинской обязанности от 12 октября 1967 года военнослужащие подлежали увольнению с военной службы по возрасту; по состоянию здоровья в соответствии с заключением военно-врачебной комиссии; в связи с сокращением штатов; при совершении проступков, дискредитирующих высокое звание советского офицера; при осуждении судом за совершенное преступление. Уже в современной российской армии появились более гуманные формулировки о признании военно-врачебной комиссией ограниченно годным к военной службе военнослужащего, о непредвиденных семейных обстоятельствах и даже несоблюдении условий контракта. Тогда же всё было жестче и строже.

Ну, а если человек ошибся в выборе профессии или с начала военной службы всё пошло наперекосяк? Что делать в таких ситуациях? Не в петлю же лезть в расцвете сил! Два моих однокашника по училищу избрали свои неординарные пути выхода из сложной жизненной ситуации, когда служить становилось невмоготу.

Ленька Рябых после окончания училища попал в Забайкалье. Сначала служба складывалась у него вполне прилично: был он активным офицером, спортивным, не равнодушным ко всем происходящим в части событиям. И командование части, заметив его служебное рвение, через полтора года службы выдвинуло его на выборную должность секретаря партбюро отдельного батальона связи, на капитанскую должность. А выборная должность в войсках (да, и не только в войсках!) имеет свои особенности. Тут нужно быть большим дипломатом: и поддерживать во всех вопросах линию командования, и налаживать добропорядочные деловые отношения с сослуживцами. Ведь, в конечном итоге, они тебя будут избирать, и без их поддержки не видать тебе капитанских погон.

И вот этой дипломатии Ленька не проявил. Был прямой, как дорога. Правду-матку резал в глаза начальству. А добропорядочные отношения с сослуживцами мог превратить в рядовую пьянку. До выяснения отношений, кого больше любят и уважают. Короче, через год на отчетно-выборном собрании Леньку секретарём не избрали и пришлось ему возвращаться на роту (как сказали в кадрах – временно, «пока не подберём подходящую должность»). А возвращаться назад всегда больно, стыдно и не очень удобно. Пусть это другой гарнизон, где тебя никто не знает, но ты-то понимаешь, что это – твоё поражение, что ты не смог взять нужную высоту, освоить новую должность и откатываешься назад.

С таким настроением прибыл Ленька в роту, где командиром был уже уставший от службы капитан, матерщинник, грубиян и пьяница. Контакта между командиром и замом ни на деловой почве, ни на личных интересах установить не удалось. Потому, что никто не пытался устанавливать этот контакт. Каждый варился в собственном соку. Более того, Ленька стал бороться с матерщиной и грубостью командира. Он и сам был не против иногда употребить солёное словечко, но в данном случае его борьба с матом стала средством, тактическим приёмом не столько повлиять на командира, сколько облегчить себе жизнь.

Через несколько дней после прибытия в роту, оценив обстановку, Лёнька громко заявил в присутствии всех офицеров роты, что, если он услышит в стенах казармы мат, его на службе не будет. Матерщина не может быть средством общения в армейской среде, и она противоречит его жизненным, идейным и нравственным установкам. Он убывает к себе в общежитие. И так поступал всякий раз, когда слышал нелитературное слово. Дошло до того, что командир роты, приходя на службу, в первую очередь узнавал, на месте ли замполит, и только после этого давал волю всем своим чувствам. При нём же вел себя вполне корректно. От греха подальше.