Шрифт:
А Коля Шарков стал директором сельской школы. Стал почетным работником образования. Его фамилия и портрет часто мелькали в районной газете. Судьба Лёньки Рябых покрыта мраком. Ходили слухи, что он купил «Запорожец» и сразу же его разбил, не справившись с управлением в простой ситуации. Ещё говорили, что он спился. Но то, что он каким-то образом был потом связан с церковью – слышать не доводилось.
Ищи деду мясо (Творческая солянка)
Помнят псы – атаманы, помнят польские паны
На Дальнем Востоке в советские времена дислоцировался авиационный полк имени В. И. Ленина. Носил такое почетное звание. Периодически он был инициатором соревнования в ВВС и во всех Вооруженных Силах. Награждался орденами и медалями, почетными вымпелами и знаменами. Служить в нём было трудно, но почетно. И, главное, перспективно. Он дал путевку в жизнь не одному десятку воздушных асов, командиров и штурманов.
И была в этом полку практика замены летчиков во внутренние округа и за границу, в Группы войск (а их было четыре – в Германии, Польше, Чехословакии и Венгрии) не по одному, персонально, а в составе эскадрильи, звена или экипажа. Переезжать – так, коллективом, чтобы не тратить лишнее время на «боевое слаживание» – притирку, подгонку и адаптацию. В этом был свой резон, свой и чужой опыт, оплаченный кровью прошлых поколений.
В тот год большая замена должна была произойти в Северную группу войск, которая размещалась в Польше. И когда ротация двух эскадрилий была произведена, через месяц из Польши по замене прибыл офицер, молодой летчик с семьей. Встал вопрос о назначении на должность, выделении квартиры, места в детсаде и т. д. Но главный вопрос, который стал предметом обсуждения всех членов летного и женского коллектива полка, состоял в другом: «Почему замена одиночная, персональная? Что стоит за этим? Блатной, ссыльный?»
Командир полка, охрипший, прокуренный и проспиртованный подполковник Осипов, собрал управление полка на совещание и пригласил на него прибывшего летчика.
– Коллектив полка, куда вы прибыли, товарищ старший лейтенант, сплоченный, крепко спаян, имеет славные боевые традиции, всех заслуг перечислять не буду, – сиплым голосом тихо начал командир. – Принять в полк – мы вас примем, коль предписание у вас на руках. Но нам хотелось бы знать, почему вы прибыли не в составе своего экипажа и почему вам организована персональная замена?
Замполит добавил, что личное дело придет попозже, но сверху, в политотделе, предупредили: на новичка стоит обратить внимание.
– Что произошло в Группе войск и почему мы должны вас как-то по-особому опекать? – поинтересовался он.
На середину комнаты для совещаний вышел молодой подтянутый офицер. Его широкое улыбчивое лицо говорило о рабоче-крестьянском происхождении и добром характере.
– Товарищ подполковник, товарищи офицеры! Утаивать ничего не собираюсь, докладываю всё по совести, – начал старлей. – В Польше я прослужил полтора года, был на хорошем счету, все упражнения летной подготовки выполнял на «хорошо» и «отлично». Как показатель политической зрелости, неоднократно направлялся на интернациональные встречи к братьям по оружию – полякам. Однажды, на совместном советско-польском мероприятии с участием членов семей военнослужащих меня попросили спеть русскую или советскую песню. А со слухом и знанием текстов песен у меня всегда были проблемы.
Знал в основном строевые песни. Ну, и в тот раз ничего на ум не пришло кроме песни времен гражданской войны, которую в детстве слышал от деда. И спел:
Среди зноя и пыли мы с Будённым ходили На рысях на большие дела. По курганам горбатым, по речным перекатам Наша громкая слава прошла. На Дону и в Замостье Тлеют белые кости. Над костями шумят ветерки. Помнят псы – атаманы, Помнят польские паны Конармейские наши клинки.Вот из-за этих клинков и панов, польские товарищи – а среди них были какие-то партийные и государственные функционеры – возмутились, молча встали и дружно ушли. Потом были какие-то протесты, телефонограммы, комиссии и приказ Командующего группой войск срочно откомандировать меня в Советский Союз. Так я оказался здесь. Товарищ подполковник, старший лейтенант Чирков доклад закончил!
В помещении установилась гнетущая тишина. В другой раз над нелепой ситуацией посмеялись бы и забыли, но тут в воздухе витало такое понятие, как политика. И все молча сидели, ожидая реакции командира, который должен был разрядить обстановку и принять решение.
Командир потянулся к пачке сигарет, несколько раз подносил одну и ту же сигарету ко рту, вкладывал её обратно в пачку, доставал вновь, не решаясь закурить в комнате.
– Как твоя фамилия? Чирков, говоришь? – уточнил Осипов, пряча улыбку в ладонь. – Вот что, Чирков: у нас ты можешь петь любые песни. Дальше ссылать уже некуда! Здесь Дальний Восток. Совещание окончено. Товарищи офицеры, все свободны!
Суровое Забайкалье
«Забудь вернуться обратно» – так в советские времена расшифровывали аббревиатуру ЗабВО (Забайкальский военный округ). А ещё среди военных пелась песенка: